Понятно, что в таких природных условиях, где почти ничего не растет, полностью обеспечить себя продовольствием местные жители не могут. Раньше горцы были объединены в колхозы, которые снабжались всем необходимым из центра. Сейчас же Россия обеспечивает довольствием только свои заставы, и все население Памира и Алая, предоставленное самому себе, выживает в самых что ни на есть экстремальных условиях. Назад в феодализм — так, пожалуй, можно назвать нынешнюю ситуацию, сложившуюся на Памире. Централизованное управление здесь практически отсутствует; кое-какая власть осталась у бывших председателей сельсоветов и колхозов, большим авторитетом пользуются старейшие аксакалы, однако серьезную конкуренцию им составляют новоявленные баи и лидеры политической оппозиции.
В экономике натуральный обмен практически вытеснил денежные отношения, поскольку из центра почти не поступают ни деньги, ни товары. Бензина и запасных частей тоже нет, поэтому вся техника, оставшаяся от былых времен, либо сгнила, либо разобрана на мотыги, серпы, ножи и прочие допотопные орудия труда. Муку не завозят уже несколько лет, и кочевники, никогда раньше не занимавшиеся земледелием, стали сами выращивать в долинах ячмень, некоторые сорта пшеницы. Урожай убирают вручную, зерно вышелушивают также дедовским способом: укладывают снопы на дорогу и прогоняют по ним лошадь, которая тащит за собой большой каменный вал — молоташ. Муку размалывают водяными мельницами. Получается она черная и грубая и идет в основном на лепешки. Из пшеницы также гонят «бозо» — киргизскую брагу: двух литров этого пойла хватает, чтобы свалить с ног любого дюжего молодца. Сахара на Памире тоже не видели давно, и он здесь в большой цене.
Мне припомнилась одна история — она произошла несколько лет назад в амазонской сельве, где я тогда путешествовал. Начальник боливийской геологической экспедиции, наткнувшись на одно из диких индейских племен, сумел выменять у вождя за килограмм соли... юную туземку. На Памире со мной до такого не дошло, но все же свои запасы сахара я удачно менял на молоко, лепешки и прочую снедь. А Умбек, получив от меня в подарок коробочку сахарина, так обрадовался, что зарезал барана. Баранов, надо сказать, теперь режут не часто: большую часть колхозного поголовья присвоили себе бывшие председатели колхозов, после перестройки превратившиеся в ханов, а простолюдинам при дележе досталось лишь по нескольку голов скота. Зато чаще, чем раньше, режут лошадей, поскольку заготовить им корма на зиму без специальной техники очень сложно. Конину обычно варят, из внутренностей лошадей делают колбасы, а кровь сцеживают в ведро, потом выливают в глубокую сковороду и жарят без соли — получается толстый блин, он очень питательный и быстро восстанавливает силы. Яков же, которыми еще совсем недавно славился Памир, практически всех съели. Например, в алайском селении Чоо от почти тысячного поголовья осталось только три чудом уцелевших бычка. Густое, жирное молоко яков теперь в дефиците, зато кобыльего кумыса пока еще вдоволь.