И тогда выявить их станет еще труднее. Мы потеряем все... и, несомненно, на поколения вперед.
— Ах, так, значит, сейчас их обнаружить легко? — желчно спросил Уилсон.
Казалось, он вот-вот врежет ученому по физиономии.
— Да, из чисто практических соображений. Пока что они проявили себя как весьма беспечные существа. Тот факт, что вы их увидели,— лучшее тому доказательство. Это явная беззаботность с их стороны, не правда ли? Но объяснить ее можно только одним соображением. Они понимают, что тем самым рискуют, но не чрезмерно, поскольку считают, что, вероятнее всего, вам не удастся прожить достаточно долго, чтобы убедить других людей в их существовании.
— Кто знает?
— Это хищники, инспектор. И для них характерно надменное поведение. И не питайте никаких иллюзий — человека они не боятся. Разве мы боимся поросят или овец? Разве мы их уважаем?
— Но, черт возьми, доктор, мы же не овцы! Мы люди душой и телом.
— У овец тоже есть мозг. А что касается души, то мне неизвестен способ ее измерения. И напротив, мы можем предугадывать все возможные поступки овец. Думаю, что это вполне оправданная аналогия.
— Фантастика! И почему это я до сих пор еще жив? Они должны были бы загрызть меня еще прошлой ночью у дома Бекки. Не логично ли это? Они на это не пошли. Почему? Потому что оказались недостаточно шустрыми. Я навел пистолет раньше, чем они сдвинулись с места.
Неожиданно в спор вмешалась Бекки.
— Надеюсь, что вызывающее поведение ДЕЙСТВИТЕЛЬНО им присуще. Это наш единственный шанс.
— Да. Возможно, они просто решили немного поиграть с вами,— улыбнулся Фергюсон.
— Поиграть? Что вы под этим подразумеваете? — вскипел Уилсон.
— А то, что они наделены разумом. Это охотники, и созданы они для действия. Но большинство жертв, видимо, достается им очень легко. Вы, однако, совсем другое дело, вы бросаете им вызов. Не исключено, что они тянут время просто ради собственного удовольствия.
Уилсон взглянул на ученого так, будто изнемогал от желания его задушить.
— Ну что же,— сказал он,— если они играют с нами, пусть тешатся. А мы тем временем наверняка что-нибудь отыщем, чтобы покончить с ними.— Он сплюнул.— Но одному лишь Богу известно, как это сделать!
Стая, подстегиваемая отчаянием, бежала в поисках убежища. В парк вливались все новые и новые потоки людей. Аллеи кишели полицейскими. Над головами беспрерывно кружили вертолеты. Во всех уголках слышался рев машин и мотоциклов. В морозном воздухе кислый запах человеческой плоти смешивался сразу и со всех сторон. Рев сирен оборачивался острой болью для их тонкого слуха. По радио звучали противоречивые команды, люди громко перекликались. Затем появился новый, густой и гнилостный запах, карикатура на их собственный. Это прибыли собаки. Члены стаи остановили бег и навострили уши. Судя по цоканью лап по льду и прерывистому от опьянения свободой дыханию, их было трое, крупных, могучих, сильно возбужденных псов. Стая чувствовала, как они натягивают поводки, захлебываются от обжигавшего их желания начать охоту.