Каждый день Василий все глубже постигал удивительный мир, в котором жила девушка.
Она объясняла ему многие выражения, смысл которых был не так прост, каким казался на первый взгляд. Батаки часто говорили: «Рис уже стал кашей». Но это означало не разваренный рис, а свидетельствовало о нерасторопности человека, опоздавшего что-то сделать. Или — «Рис падает ему на колени», и это надо было понимать, что человеку все достается легко.
«Когда ты злишься,— замечала Кардила,— ты бьешь палкой свою тень. Кому от этого плохо?!» При этом она делала совсем бесхитростное лицо, и Василий невольно улыбался.
Батаки обучили его особому виду борьбы — пенчак силат. Успех в ней приносили быстрота, четкий расчет, внутренняя сдержанность и умение побороть ослепляющий гнев. Нередко воины устраивали состязания, и побежденный должен был идти на рисовое поле ловить к ужину угря.
Воин оставлял у входа в угриное логово ловушку — полый бамбуковый ствол не длиннее 20 сантиметров, заткнутый с одного конца. Вовнутрь он клал приманку, на которую и попадался лакомка-угорь. Он заползал в узкий бамбук, проглатывал еду, а вылезти обратно уже не мог. Угорь, жаренный в кипящем пальмовом масле, был изысканным блюдом.
Обычно во время таких вечеров старый малаец выносил гамелан (национальный музыкальный инструмент), напоминавший Василию мини-орган, где несколько бамбуковых палок разной величины и толщины были связаны поочередно. Гамелан оживал, когда к костру выходила танцевать Кардила.
Лицо ее в такие минуты походило на мерцающий огонь — то загоралось страстью, то поражало холодной сдержанностью. Казалось, что она не выгибалась, не приседала, не выпрямлялась, а делала все это разом, словно приближаясь к какой-то невидимой черте и не решаясь ее пересечь. Воображение дополняло картину — и девушка становилась деревом, веткой, лианой. Резкие, пронзительные звуки разрушали привычные границы восприятия, проникая в самую глубину сознания.
«Не многие европейцы нашли бы такую музыку да и такую жизнь привлекательной,— думал Василий.— Что ждет их здесь?» Хижина с земляным полом, отвратительный климат, однообразная и скудная еда. Жалкое существование. Но только здесь, как нигде и никогда в жизни, я по-настоящему счастлив!»
Василий понимал, что расплатой за эти счастливые мгновенья может стать жизнь. Голландцы обязательно вернутся, очень скоро, и не малочисленным отрядом. Больше всего его волновала судьба Кардилы.
Посоветовавшись с Тако, он решил послать ее в племя Каро, откуда родом была ее мать, в надежде на помощь. Несколько дней понадобилось Василию, чтобы убедить девушку пойти. После трудного расставания она с двумя воинами ушла в горы.