- О! - я слегка качнулась вперед. Почему-то мелькнула мысль, что сейчас я похожа на обкуренного растамана. - А про рецензии-то я и забыла! К следующей консультации обязательно их настрочу.
- Не "настрочите", как Вы выразились, а вдумчиво и грамотно напишете.
- Хорошо, - опять слегка качнула я головой. Вдумчиво - так вдумчиво, грамотно - так грамотно.
- Все, Коралова, на большее, по ходу, Вы сегодня не способны. Консультация будет в четверг. Принесите все рецензии и уже распечатанный "от" и "до" диплом. - Кажется, Григорий Петрович злобно хлопнул по столу кипой листочков, которые я ему вручила перед консультацией. Нервничает, злится. А зачем, весна же.
После консультации я выползла в университетский двор и присела на скамейку погреться на солнышке. Мозги следовало проветрить основательно, да и подумать тоже не помешало бы.
Подставив лицо ласковым лучам, я оперлась руками на скамейку и начала тихонько что-то мурлыкать себе под нос. Кажется, я все-таки влюбилась. Как-то незаметно для меня произошел этот процесс "из пробирки", ингредиенты смешались в непонятной последовательности, пропорциях и вообще, что там намешалось мне было сложно разобрать. Изначально Федор для меня был просто человеком, с которым меня случайно столкнула судьба в коридоре. Он мне и не нравился, и противен не был. Ровно, равнодушно, спокойно. Так почему же я стала так остро реагировать даже не на сами его прикосновения, а на банальный факт нахождения этого парня рядом с собой? В его присутствии я начинала нервничать, говорить глупости, мозг так вообще отказывался функционировать, предпочитая в это время изображать из себя амебообразное существо. Если раньше я четко знала, что можно, а что - нельзя, и никогда не пересекала границы, да хотя бы потому, что мне не хотелось. Но сейчас я начинала бояться саму себя, ибо странные ощущения и желания, рождавшиеся в неизведанных глубинах моего нутра, начинали повелевать мною раньше, чем разум откачивал мозг. Но все это фигня по сравнению с тем, что мне все это НРАВИЛОСЬ!! Мне нравилось, когда сердце на мгновение замирало, стоило мне увидеть или понять, что Федор рядом. Нравилось, когда он смотрел на меня, прикасался руками, губами, всем телом. Мне нравилось то ощущение холодной пустоты, которая возникала, стоило этому мальчику поцеловать меня, и как она превращалась в скручивающийся тугой узел в животе. Я не до конца, как-то смутно осознавала эти позывы моего организма, а может, сердца, но становилось неуютно, когда сильные Федькины руки отпускали меня и он уходил по своим делам. А мне страшно хотелось, чтобы он и дальше обнимал меня, утыкался носом в мои кудряшки, щекотал кожу шеи и заставлял меня говорить или делать глупости.