Около полуночи к реке пришли львы — как показали следы, четыре взрослых самца. Примерно в сотне метров от лагеря они решили заняться хоровым пением, и моя палатка дрожала от громовых раскатов их рева, как лист на ветру. Наутро, осмотрев следы, я увидел, что львы, по крайней мере, двое из них, вошли в воду и основательно потрудились над тушей бегемота. Неужели львы и крокодилы мирно участвовали в общей трапезе? Мне было трудно представить такую картину, И я бы дорого заплатил, лишь бы все это увидеть; о том, чтобы сделать снимок, я не смел и мечтать. Но, к сожалению, безлунные ночи исключали возможность наблюдения.
Вскоре ко мне присоединился Фридлендер, и мы перенесли лагерь на берег Руфиджи; на другой стороне реки находилось селение вождя Мкамбы. Вскоре после нашего прибытия там разыгралась трагикомическая история в чисто африканском духе.
В деревне наварили несколько бочек помбе, и к ночи все мужское население пришло в весьма приподнятое настроение; начались танцы. Мы в лагере уже засыпали под монотонный шорох тростника, когда со стороны реки донесся ужасный вопль, затем еще и еще! Мы схватили ружья и поспешили к берегу, уверенные, что среди танцоров появился голодный лев. Оказалось, что несколько человек, и среди них сам Мкамба, отправились за водой. В Африке даже малые дети хорошо знают, как проворны крокодилы и какими дерзкими они становятся по ночам, но в данном случае мысль об опасности утонула в пиве.
Последствия не замедлили сказаться: первого, кто хотел зачерпнуть воды, крокодил ухватил за руку. Услышав отчаянный крик, второй человек бросился на помощь; выпустив первого пострадавшего, ящер вцепился в новую добычу. Вождь Мкамба, как он ни был пьян, проявил себя храбрым человеком: видя, что двое его подданных барахтаются в реке, крича и истекая кровью, он попытался вытащить их на берег. Но увы! Проклятый крокодил, видимо, никак не мог решить, кто из троих ему больше по вкусу, — и цапнул вождя за то самое место, которое не принято упоминать в обществе. Тем не менее израненные люди все же сумели выбраться на берег. Каким образом ни один из них не был утащен на дно, остается для меня загадкой и по сей день; видно, Бог действительно бережет пьяниц.
На следующее утро, перейдя реку, мы занялись пострадавшими. Их состояние было ужасно: у одного начисто откушены четыре пальца на руке, у другого изодрано в клочья и буквально измочалено все предплечье. К своим ранам они отнеслись со свойственной неграм беспечностью, в них набилась грязь, еще немного — и началось бы нагноение. Я промыл, очистил и перевязал страшные следы крокодильих зубов и затем занялся вождем. Надо сказать, что он переживал свою травму более эмоционально, чем остальные, и все время возмущался, что им занимаются не в первую очередь.