Полуденная же трапеза усилилась, увеличилась, познала собственную важность и отбросила за ненужностью эпитет. Обед, он и есть обед, и ясно когда. Главное, что без него день — голодный.
С течением времени — всего-то за прошедшие полтора-два столетия — городские привычки (куда как более престижные, чем мужицкие!) распространились шире, и постепенно все общество стало есть завтрак, обед и ужин. Или завтрак, ленч и обед. Каждый день.
Но все-таки все по-разному.
Еще чуть-чуть о Манере
Манера Ипполитовна недолюбливала немцев. Она относилась к ним с большим подозрением. Вроде бы, что ей с ними делить? Манера в Германии не была, немцы в Гали не ездят. Тем не менее, каждое упоминание о немцах вызывало у нее слегка презрительную усмешку.
И тому были причины. Когда учитель, уехавший учиться на профессора в Москву, снимал комнату в доме Чхвинджия, он готовился к экзаменам в аспирантуру и долбил немецкий язык. Причем вслух, чтобы лучше запомнить. И вот, когда он повторял с легким грузинским акцентом пословицу об утренних часах: «Морген штунде хат голд им мунде» — «У утреннего часа золото во рту», Манера, помешивавшая мамалыгу, резко к нему повернулась и, покраснев, спросила:
— Что это ты там говоришь? Золото во рту? А как по-немецки «рот»?
И, услышав, что «мунде», всплеснула руками:
— А еще говорят — культурный народ! Как такое можно ртом называть!.. Бесстыдники!
На беду, по-мегрельски похожим словом неприлично называется часть тела, функция которой прямо противоположна назначению рта.
И как Манеру Ипполитовну тогда и впоследствии ни убеждали, что уж в этом-то немцы не виноваты, она качала головой и не отступала от своего мнения.
Увы, при оценке других народов, мы часто полагаемся на случайно услышанное, да еще сравниваем со своим, к тому отношения не имеющим. Но стоит лишь углубиться в предмет — а не углубляясь, лучше не делать выводов ни о своем народе, ни о чужом, ни о его происхождении, ни о своем благородстве, — как становятся ясны трудности, не преодолев которые не стоит даже браться за дело.
Даже за обед в чужом доме.
Л. Минц, кандидат исторических наук Рисунок В. Хомякова
Поезд, где вас могут съесть...
П
оезд остановился на ночь я Я всего в сотне километров от Найроби, на маленькой станции Кима. Пассажиры последнего вагона открыли заднюю дверь, чтобы свежесть июньской ночи позволила им лучше спать. В вагоне — англичанин Райал, немец Хюбнер и итальянец Паренти. ...Лев прыгнул на платформу, прицепленную за спальным вагоном. Просунул огромную голову в полуоткрытую дверь и спокойно наблюдал за своими жертвами. Он выбрал двадцатилетнего Райала, лежащего на нижней полке. Этот полицейский как раз затем и приехал в Киму, чтобы пристрелить хищника, наводившего страх на всю округу. Лев уже успел утащить прямо на глазах остолбеневших от ужаса товарищей — двадцать пять индийских кули и железнодорожников.