– Где он?
– Я его видела, – сказал Ровена. – С ним все хорошо, он обещал быть сегодня. Говорил, что занят. Ты же его знаешь, – закончила она со смешком.
«Она лжет, – думал Сутягин. – Не верь ей». Но эта ложь была сладка ему, и он, сам не зная почему, упивался ею, вбирая в себя каждое слово.
– Он придет? – спросила Матильда, передернув плечами, словно ей было зябко.
– Конечно, придет.
«Он не придет. Он никогда уже не вернется к тебе, Матильда. Зачем ты веришь ей?»
– Как–то странно, – заговорила девушка. – После этого дня нерождения он словно изменился. Переродился…
– Нет, он все такой же, – сказала Ровена все с тем же смешком, которым она постоянно сдабривала свою речь к месту и не к месту.
«Он не такой, как прежде, Матильда».
– И он по–прежнему тебя любит.
– Нет, – сказал Сутягин, и Матильда, повернув голову, вскинула на него свои удивленные глаза. Серж смешался. – Конечно, да, – неловко поправился он.
Матильда не придала внимания его словам; Сутягин не существовал для нее.
– Так что будем делать? – спросила Ровена.
– Ничего, – сказала Матильда.
– Филипп такой странный, – заметила Ровена.
– Да, он странный, – подтвердила Матильда и чуть позже добавила: – Но за это я его и люблю.
А Сутягин отвернулся. И ничего не сказал.
* * *
Филипп летел на крыльях мечты.
Истребитель мчал его, делая головокружительные виражи. Бортовой компьютер управлял отлично и между делом рассказывал скабрезные истории, не переставая следить за дорогой. Особенно компьютер тащился от историй о Красной Шапочке, Сером Волке и его бабушке. То, чем они занимались, превосходило все мыслимое и немыслимое. Перо Перро побледнело бы, а вот Филипп мучительно краснел. Ему подумалось, что пора заняться воспитанием компьютера, но как за это взяться, он себе решительно не мог представить. Со своей стороны, компьютер даже не догадывался, в какое неловкое положение он ставит хозяина.
– Я тебя развлек? – развязно осведомился он, заваливая (в который раз) бабушку в кровать на пару с Шапочкой и Волком.
– Дальше некуда, – ответил Филипп с горечью.
На мгновение ему захотелось, чтобы пошел дождь, но он вспомнил, что едет к Аде, и воспрянул духом. Компьютер замолчал и стал пересказывать сводки погоды, военных действий против цветов–мутантов, курса бублика к сушке и сушки – к дырке от бублика. Филипп, не удержавшись, приказал своему собеседнику замолчать, и тот, извинившись, послушно онемел.
В девять часов ночи, когда солнце светит особенно ярко, Филипп подлетел к площади Бессмертия и замедлил ход. Не дожидаясь, когда истребитель приземлится, он вылетел из машины. Ноги его коснулись асфальта, и почти в то же мгновение он увидел Аду. На ней было платье из сплошных стразов, ослепительное, переливчатое, мерцающее, обшитое снизу стразовой же бахромой, и красота девушки сверкала в нем ярче драгоценных камней. Забывшись, Филипп смотрел на нее так, словно увидел впервые.