Говарда никогда не звали по имени, а только «О» либо «Олб» — от «олд бой», что равнозначно «старику» или «старине». Куртин превратился в «Ку», а Доббса почему-то прозвали «Памп». Ни сам он, ни Говард с Куртином не сумели бы объяснить, как это вышло.
И так тройка могла проговорить минут десять. И Лакод не понял бы ни слова.
— Насчет ухода отсюда,— Говард вернулся к мысли, прерванной во время короткого разговора в полдень,— да, уйти — это всегда чертовски трудное дело. Уйти-то мы уйдем, и даже довольно далеко отсюда удалимся. Но когда нам покажется, будто мы уже в полной безопасности, до банковских счетов будет еще очень далеко. Вам когда-нибудь доводилось слышать историю о донье Катарине Марии де Родригес? Наверняка нет.
...В Гваделупе есть чудотворная икона нашей доброй госпожи Гваделупской, покровительницы Мехико. Туда из Мехико-Сити можно доехать на трамвае. К этой чудотворной иконе целое паломничество: все мексиканцы и индейцы, у которых совесть нечиста, приходят к ней в надежде, что она выполнит их просьбу, даже если речь идет о том, чтобы завладеть землей соседа; или если девушку покинул возлюбленный, а она хочет вернуть его.
— Но ведь все это самообман и суеверие,— перебил его Доббс.
— Не скажи,— возразил старик.— Заставь себя поверить, и не будет никакого самообмана. Я просто рассказываю вам историю, невыдуманную и неприукрашенную.
Произошла эта история больше ста пятидесяти лет назад, примерно во времена американской революции. Неподалеку от Нуакаля жил некий Агила, зажиточный индеец, родом из вождей племени чирикануа. Ему принадлежала богатая ферма. Ветвь его рода осела в тамошних местах и в земледелии обрела больше радости и земных благ, чем в вечных набегах и стычках с испанцами. Одна печаль терзала сердце вождя: его единственный сын, наследник и продолжатель рода, был слеп. В былые времена сына убили бы; но с тех пор как род стал вести оседлый образ жизни и его семьи стали признавать христианство, сердца родовой знати смягчились.
Как-то бродячий монах-проповедник, испивший уже до последней капли чашу щедрот вождя, посоветовал несчастному отцу совершить вместе с женой и сыном паломничество к многомилостивой богоматери Гваделупской и не поскупиться на приношения, потому что в этом отношении богоматерь весьма ранима, и она сумеет по достоинству оценить значимость приносимой жертвы.
Вождь оставил ферму на попечение своего дядюшки и отправился в путь. Он не имел права ехать ни верхом, ни в повозке, и огромное расстояние почти в две тысячи километров прошел с женой и сыном пешком, останавливаясь в каждой попадавшейся по дороге церкви, чтобы вознести триста молитв «Аве, Мария!» и пожертвовать какое-то количество свечек и серебряных монеток.