— Вот видите,— улыбается писатель.— Хорошая книга — как пароль для хороших людей.
Спрашиваю, что привело писателя на остров.
Оказывается, он служит в министерстве культуры Сенегала и в данный момент проводит здесь конкурс песочных замков.
— Конкурс песочных замков? — спрашиваю я.
— Да. Мы часто проводим на здешнем пляже конкурс ребячьих замков. Сейчас там,— собеседник махнул в сторону пляжа,— ведутся подготовительные работы.
Бог ты мой, я попытался представить себе работника нашего министерства культуры, который, во-первых, был бы известным писателем, а во-вторых, проводил бы где-нибудь в Ялте или Евпатории конкурс песочных дворцов, и не смог.
Снова причал. На волнах — сплошь чернявые головки. Дети плавают великолепно. Заплывают далеко от берега, встречая проходящие прогулочные суда. Жестами просят бросить в воду монету и потом ныряют, достают блестящий кругляш с морского дна. То ли достают, то ли догоняют — столь стремительны худенькие тельца ныряльщиков. Вынырнут до самого пупка и, улыбаясь, демонстрируют над головой поблескивающий на солнце медный кружок. У многих на макушке... крошечные косички. Девчонки! Разумеется, монеты были несомненным стимулом для юных ныряльщиков и нырялыциц, но, надо признать, золотой дождь с причала не сыпался и детворой скорее двигал азарт игры, нежели корысть.
В Сенегале многое напоминает о колониальном прошлом. Названия городов, улиц, ставший государственным французский язык, структура управления. Тысячами экономических, военных, финансовых, культурных нитей связана страна с бывшей метрополией. Поэтому и отношение к французам почтительное. Принимавший нас в Сен-Луи губернатор бережно хранит доставшиеся от французского предшественника стол и кресло. Есть и такие уголки, как, например, Сали близ города Тиес, где иностранцы держатся хозяевами. Официанты да музыкант, играющий на национальном инструменте — вот и все исключение. Те, кто платит, приезжают сюда из предместий Парижа или Марселя по старой памяти в отпуск.
А вот старое французское корабельное орудие, которое нам показали на окраине Дакара накануне отъезда, наверное, уже забыло свои лучшие годы. Громадная проржавевшая махина валяется на холме неподалеку от порта еще со времен второй мировой войны. Тут же сохранилась внушительная бетонированная яма — собственно говоря, она когда-то и была орудийным гнездом главного калибра. Подошли, заглянули внутрь и не смогли удержаться от смеха: какой-то предприимчивый хозяин использует орудийное гнездо для... разведения свиней. Замечательные кабанчики бегают по подстилке. Видимо, привлеченный нашим хохотом, с другой стороны холма к яме подошел еще один человек. Заглянул. И тоже расхохотался.