Вскоре вокруг нас образовался кружок любопытных. Обрадовавшись возможности поделиться с новым человеком своими познаниями, друзья Иржи вытащили из-под кроватей чемоданы, достали из них старинное оружие, коллекции наград и знаков отличия, обмундирование, схемы наполеоновских сражений.
Из плена чешских наполеоноведов я вырвался поздно ночью, условившись встретиться завтра.
Из Брно автобус выехал на Оломоуцкое шоссе. В Оломоуце мне приходилось бывать раньше, и я хорошо представлял этот старинный город в Средней Моравии, который, кажется, состоит из одних соборов, узких мощеных площадей да маленьких цветочных магазинов. Перед Аустерлицким сражением здесь находилась ставка австрийского и русского императоров. А теперь я узнал и Старый Брно, где стоял перед битвой Наполеон. Мне нетрудно было представить зримо ситуацию, сложившуюся поздней осенью 1805 года. Тысячные армии трех европейских монархов занимали позиции между этими городами — Брюнном и Ольмюцем, как писалось в тогдашних реляциях.
В отличие от вчерашнего бельгийца меня влекло на Аустерлиц не почтительное благоговение перед деяниями Наполеона. Лев Толстой прочно низвел в разряд обычных людей великого полководца, чего не смогли сделать даже те, кто заточил его на острове Святой Елены. Просто захотелось увидеть место действия страниц романа «Война и мир», вообразить реальные события на поле битвы, пройтись по его жухлой траве, оглядеть пологие холмы с перелесками и прудами в низинах. Бородино — само собой. Оно рядом, а Аустерлиц казался долгое время недосягаемым, далеким, как то небо, «неясное, с ползущими по нему облаками», под которыми лежал в луже крови князь Андрей.
Оломоуцкое шоссе, которое в прошлом гордо именовали императорским и которое раньше было всего-навсего разбитой неустроенной дорогой, проходило краем бывшего поля боя. Иржи толкал меня в бок, просил обратить внимание то на несколько домов под черепичными крышами, мелькнувшими слева от новой дороги, то на дальние холмы. Мы проехали хутор Кандий, где Наполеон провел последние три ночи перед битвой. Александр и Франц I в это время гуляли по тихому Ольмюцу, давали балы и строили планы разгрома Буонапарте.
Сбоку от шоссе, на пологой возвышенности, куда взлетел на полном ходу наш автобус, качались на ветру два молодых клена. Поеживаясь, мы вышли из теплого салона, поднялись к деревцам и увидели большой плоский камень. Схематические фигурки на бронзовой доске изображали положение армий в начале битвы. С холма была видна открытая местность площадью 10—12 квадратных километров, ограниченная с севера Оломоуцким шоссе, с запада — небольшим ручьем, который впадал за деревней Тельнице в полноводную, по здешним понятиям, реку Литаву, огибающую Праценские высоты. Восточную сторону поля боя определяла долина другого притока Литавы — Раковца, за которым и располагался Аустерлиц.