Эдвардс ушел в спальню, а Кэйхилл приготовила напитки. Когда он снова присоединился к ней, то был одет в белую шелковую сорочку с монограммой и легкие желтые штиблеты. Она вручила ему стакан с джином. Он поднял его и провозгласил:
— Помянем Барри Мэйер, дьявольски красивую леди. — И выпил.
Кэйхилл последовала его примеру и слегка поморщилась.
— Прошу прощения, что приходится вот так, на бегу. — Он смахнул с кушетки одежду с журналами, и они сели. — Скажите, есть что-нибудь новое о Барри?
— Новое? Нет. Полагаю, вы слышали, что вчера вечером убили ее помощника?
— Нет, не слышал. Которого из помощников?
— Дэйвида Хаблера.
— Что вы говорите! Он и впрямь ей нравился. Его убили?
— Так полиция утверждает. Случилось это в Росслине. Кто-то проткнул ему сердце острым предметом.
— Господи Иисусе!
— Считают, что мотив — ограбление, поскольку пропали бумажник и кредитные карточки Дэйвида, только для меня это не доказательства.
— Да, похоже, что не доказывает. Вот ирония судьбы: двое умерли так быстро друг за другом.
Коллетт кивнула.
Он взглянул прямо ей в глаза и сказал:
— Мне без Барри тоскливо. Мы уже собирались все официально оформить.
— Вы намеревались пожениться? — воскликнула пораженная Кэйхилл.
— Может, «намеревались» не совсем то слово, но продвигались, в общем, в этом направлении. — Он улыбнулся. У него была очаровательная улыбка: подкупающе откровенная улыбка маленького мальчика. — По тому посланию, что я на вашем автоответчике оставил, вы, должно быть, меня за студента-желторотика приняли. Я целую вечность пробивался по телефону в Будапешт, а когда пробился и оказался один на один с этой зловредной машиной, то принялся мямлить невесть что. Мне было очень горько. Очень горько.
— Могу представить, — сказала Кэйхилл. — Вы когда ее в последний раз видели?
— За неделю или около до того… Если честно, то между нами небольшая кошка пробежала, и мы собирались удрать куда-нибудь дней на несколько, чтобы поставить все на свои места. Она собиралась приехать на БВО по возвращении из Венгрии. Уже никогда она туда не приедет, вот ведь как, а?
В ответ Кэйхилл молча наполнила стаканы. Она глубоко вздохнула и выдавила из себя улыбку. Все мысли ее были о положении, сложившемся на данный момент, все те же старые мысли, что терзали ее в последние дни при каждой встрече. Знал ли он, что она работает на ЦРУ? Напомнила себе, что с утра она сама уже разобралась в этом. Он знал. Тем не менее стоит ли ей заводить разговор обо всем: о курьерской жизни Барри, Джейсоне Толкере, своей работе в Будапеште и о том, что она знает, что за работа у него на Британских Виргинах?