— Нет! — отрезал князь. — Я сказал: нет! Этого не будет. Мне безразлично, сколько вы готовы заплатить. Права на открытие игорных заведений в Коста-дель-Мар не продаются. Повторяю, не продаются. Ваше предложение оскорбительно.
Жак испытал неловкость оттого, что невольно подслушал этот разговор. Он осторожно постучался.
— Его светлейшее высочество ожидает вас. — Секретарь распахнул перед ним дверь.
Жак вошел. Генрих сидел за одним из столов, гневно взирая на стопку увесистых конторских книг, в которых содержались подробные планы княжества Коста-дель-Мар с указанием всех владельцев недвижимости. Его лицо выражало крайнюю обеспокоенность. Однако Жак сказал себе, что отец всегда с честью выходил из трудных ситуаций.
— Отец, ты хотел меня видеть?
Генрих оторвался от книг, словно вернулся откуда-то издалека.
— Да, сын.
Жак выжидал. Торопить князя не дозволялось никому.
Наконец Генрих заговорил:
— На следующей неделе к нам с официальным визитом прибывает президент Клинтон с супругой. Я хочу, чтобы ты их сопровождал. Мсье Дюпре даст тебе график визита. В последнее время ты целиком посвятил себя автомобильному и водно-моторному спорту — в ущерб своим обязанностям.
Жак вспыхнул. Официальные визиты всегда были ему в тягость. Он не выносил длинных речей, нескончаемых обедов и помпезных церемоний. Когда ему было пятнадцать лет, его задержали у выхода из туннеля — он улизнул с торжественного обеда, посвященного визиту королевы Елизаветы II. За эту непростительную выходку князь Генрих на целый год лишил его денег на карманные расходы.
— Отец, — сбивчиво заговорил он, — на следующей неделе у меня запланирована поездка в Турин. Мне нужно посмотреть новый гоночный автомобиль…
Генрих сверкнул глазами:
— Я не допущу неуважения к президенту.
— Как тебе будет угодно, — сдался Жак, заливаясь краской.
— Внешняя политика имеет для нас первостепенное значение. Мы должны всемерно укреплять связи с ведущими державами, и прежде всего с Америкой.
Жак вежливо кивал, слушая пространные рассуждения отца о международных отношениях и о неустойчивой национальной экономике, требующей притока дополнительных средств.
— В нашу государственную казну не поступают баснословные суммы налогов, не то что в Соединенных Штатах, — размеренно продолжал Генрих. — Как это ни прискорбно, акулы французской политики только и думают о том, чтобы превратить нас в свой «протекторат»… Они готовы лишить наших граждан всех привилегий, задушить их налогами, прибрать к рукам наши больницы и музеи.
Жак нахмурился. Ему уже не раз доводилось выслушивать это, но он всегда считал эти опасения надуманными.