— Ты довольна?
Кристина обернулась и увидела хмурое лицо отца.
— Да, — тихо ответила она, — я очень довольна.
Ее сознание прояснялось с каждой минутой.
— Ты совершила безрассудный поступок. Газеты раструбят по всему миру, что мужем моей младшей дочери будет малопочтенный cavaleur вдвое старше ее по возрасту. Человек весьма сомнительного происхождения; повеса, который уже был однажды женат, оставил двух детей и никогда в жизни пальцем о палец не ударил.
— Начнем с того, что тридцать шесть лет — это не возраст для мужчины, — возразила Кристина, но отец жестом остановил ее.
— Разве ты не понимаешь, что я хотел для тебя лучшей участи, нежели этот… Жан-Люк. Тебе нужен сильный мужчина, на которого ты во всем сможешь положиться, который уважает нашу страну и наши обычаи. А этот — даже не католик. Что будет, если он откажется принять веру?
— Не откажется, я уверена. Он хороший!
— Кристина, — устало произнес Генрих, — когда мы вернемся домой, позвони ему и скажи, что ты разрываешь вашу, с позволения сказать, помолвку. Зачем устраивать весь этот фарс?
— Что? — Кристина была сражена.
— Я не могу благословить ваш союз.
— Тебе придется это сделать! — вспылила она. — Я хочу венчаться в соборе. А если ты запретишь, тогда… тогда я полечу в Лас-Вегас, и мы обвенчаемся в первой попавшейся брачной конторе. Ты этого добиваешься? — Кристина повысила голос. — Вокруг нас будут виться американские репортеры. Я всем расскажу, что ты запретил мне венчаться на родине и вынудил меня к такому шагу.
— Ты не посмеешь этого сделать! — загрохотал Генрих.
Кристина задрожала.
— Посмею. Сейчас не средние века. Я вправе сама выбирать себе мужа. Возможно, он далек от совершенства — ну и пусть. Мне нужен только он! И я ему нужна. Я люблю его.
Генрих молчал.
— Ну хорошо, Кристина, — сказал он наконец, сокрушенно покачав головой. — Может быть, когда у тебя будет семья… дети… ты угомонишься. Остается только надеяться. Но это должно быть католическое венчание в лоне церкви, а перед тем будет составлен подробнейший брачный контракт. На подготовку, конечно, потребуется больше месяца. Мы во всем будем следовать протоколу, в этом можешь не сомневаться.
Отец удалился, оставив Кристину стоять на палубе. Ветер трепал ее бальное платье и холодил мокрое от слез лицо.
На следующее утро от борта яхты отделился катер. С той самой минуты как Кристина во всеуслышание объявила о своем решении, Тедди преследовало ощущение потери от того, что Кристина, Габриелла и Жак будут и дальше жить своей жизнью, а она вернется в совершенно другой мир — мир, в котором нет места ни для чего, кроме тенниса.