С этими затратами можно было бы смириться, если бы МСЗ в самом деле решали проблему. Но даже самое интенсивное высокотемпературное сжигание не может отправить в небеса весь загруженный в топку мусор. Остающиеся после его сгорания шлаки составляют почти треть его исходной массы (правда, их объем при этом не достигает и 10% от объема сожженных отходов: бытовой мусор — материал очень рыхлый). И эти шлаки тоже надо где-то «размещать» (то есть хоронить). Истратив огромные деньги и изрядно загрязнив атмосферу, мы, оказывается, не избавились от нужды скармливать свалкам все новые и новые участки земли, а лишь несколько замедлили этот процесс.
Сегодня в развитых странах МСЗ по-прежнему работают, но их популярность сильно снизилась: они уже не кажутся радикальным выходом из мусорного кризиса. Во Франции, например, сейчас действуют 112 МСЗ, но общий объем сжигаемого на них мусора — всего 4,5 миллиона тонн (около 10% всех образующихся в стране отходов). А в Финляндии на всю 5-миллионную страну такой завод один, и жгут на нем только так называемые «хвосты» — отходы, для которых технологии переработки либо вообще отсутствуют, либо требуют неприемлемых затрат. Опубликованный в конце 2006 года «Парижский меморандум» — итоговый документ специальной международной встречи врачей, большинство на которой составляли онкологи — призывает ввести мораторий на строительство новых МСЗ.
Разделяй и используй
Если взглянуть на эту проблему с другой стороны, получается парадокс: люди в поте лица и с затратой ресурсов (в том числе невосполнимых) изготавливают из природного сырья бумагу, картон, стекло, пластик, цветные металлы и т. д., а затем снова тратят труд и ресурсы, чтобы избавиться от всего этого. По оценкам специалистов Гринпис, 35—45% городского мусора составляют материалы, извлечение и переработка которых может быть экономически прибыльной или по крайней мере безубыточной. (Здесь речь идет о весовых долях; что же касается объема отходов, то, по оценкам некоторых специалистов, одно только отделение бумаги и картона от общего потока мусора снизит эти объемы на 40%.) Еще около 30% — пищевые и иные биоразлагаемые отходы, которые можно превращать в компост и биогаз, компенсируя таким образом хотя бы часть затрат на их утилизацию. И только 20—30% образуют «хвосты».
Как уже говорилось, в XIX веке французские шифоньеры тщательно выбирали из городского мусора все стеклышки и обрывки бумаги, отправляя их на вторичное использование. Лучшие сорта бумаги в
России
делались из льняной и ситцевой ветоши, исправно собираемой старьевщиками и офенями не только в городах, но и в деревнях. Однако в ту пору эти материалы производились на небольших полукустарных предприятиях (в английском языке, например, бумажная фабрика до сих пор именуется «мельницей»). Сейчас их выпускают гигантские комбинаты, куда более чувствительные и к однородности сырья, и к стабильности его поставок. А таящееся в мусорной массе вторичное сырье распределено относительно небольшими партиями, его количество и состав очень переменчивы. Для современных предприятий такое сырье технологически чрезвычайно неудобно.