Старый пастух Кутувье ехал с кочевья в стойбище проведать внуков. Пара крупных однорогих оленей без труда тащила легкие аргизы[8]. Колокольчики, подвязанные к шеям животных, весело звенели в морозном воздухе, заставляя замирать куропаток, сидевших на заиндевелых сучьях тальника. И аргизы были легки, и старик-хозяин. Он и в молодости был худ и легок, а к старости и вовсе усох. Недаром, видно, при рождении назвали его Кутувье[9]. Но он был еще бодр и пока не собирался в «верхнюю тундру». У него даже сохранились почти все зубы, и ел он так же быстро, как в молодости. Э-э, если бы он собирался к «верхним людям», разве бы пас он оленей богача Вувувье, разве отправился бы один в дальнюю дорогу домой, чтобы привезти внукам мяса?
Мороз спрессовал снег в льдинки, загнал зверей в норы, но он, Кутувье, все равно едет. Что ему Мороз? На нем почти совсем новая кухлянка ей всего пять зим. А ноги упрятаны в мягкие чижи[10], а чижи — в крепкие торбаса. А еще на нем теплые канайты[11]. И пусть ресницы склеил иней, а бороденка и усы превратились в сосульки, но он все равно едет в стойбище проведать внуков. Он везет им много мяса — половину оленя с головой, чтобы внуки с матерью, его дочерью, вдосталь помозговали — насладились свежими мозгами. Но больше мяса внуки обрадуются новым ножам, которые он выменял у охотников на двух соболей.
Кутувье посмеивался над морозом и мурлыкал хвастливую песню. А что? И похвалиться можно: олени, зайцы и куропатки никому не расскажут.
Вот какую песню он пел:
Зря ты злишься, мороз.
Не достанешь меня.
На мне кухлянка теплая
Зря ты злишься, мороз.
Не боюсь я тебя.
У Кутувье самые красивые и сильные олени,
У Кутувье самые легкие и крепкие аргизы.
Вот доеду я до Медвежьей горы,
Разведу костер и почаюю.
Чай нагреет мой живот, и мне будет совсем хорошо.
Потом я разгребу снег лягу спать.
Когда встану, снова почаюю
И завтра к полудню буду дома.
Звон колокольчиков сопровождал нехитрую песню Кутувье, и звон был слышен далеко-далеко в продрогшей тундре.