— Что же изменилось, Нэнси? — удивился он.
— Ты. Точнее сказать, просто ты становишься самим собой. Настоящим Дональдом, понимаешь?
— Честно говоря, нет.
— Со временем поймешь. Мне кажется, ты начал путь… к самому себе. И он будет трудным и долгим.
Слова Нэнси потрясли его. Дональд онемел. Она заметила его состояние.
— Пойми, настоящему, подлинному Дональду Грэхему я не нужна, — с грустной улыбкой сказала она.
— Нэнси, ты ошибаешься…
— Знаешь, я была бы рада ошибиться. Но это так, я чувствую. Сейчас ты сопротивляешься, но в скором времени уже не сможешь… Невозможно всегда прятать голову в песок. Рано или поздно это должно было случиться. И случилось. Я поняла сразу, как ты приехал.
— Не знаю, что и сказать. — Он и не подозревал, что ее слова причинят ему такую боль.
— Дональд, я люблю тебя, но ты меня не любишь. Ты хочешь зарыться в песок всем телом, отгородиться от всего, что может тебя по-настоящему задеть. И я тебе в этом не помощник.
— Ты никогда раньше не…
— Я молчала, потому что боялась тебя потерять. Но теперь вижу, что это неизбежно. Ты не представляешь, чего мне это стоит говорить. Но я слишком люблю тебя, чтобы…
— Я не думал, что ты видишь меня насквозь… Мне казалось…
— Вот видишь. Ты меня совершенно не знаешь, а хочешь на мне жениться. Не знаю, что тебе пришлось пережить и почему ты начал эту войну с самим собой, но ты не даешь себе жить, Дональд… Ты себя медленно убиваешь.
Нэнси немного помолчала и потом добавила:
— Тебя поразили мои слова. Но с тех пор, как мы познакомились, я только об этом и думаю. Вот и пришла к такому выводу. А ты не даешь себе думать, вот в чем беда… — Нэнси заплакала.
Дональд обнял ее и поцеловал. В ту же секунду он принял решение.
Они отправились в его квартиру, и, когда он привлек ее к себе, Нэнси сказала:
— Сегодня я останусь у тебя. Но это будет прощание.
На следующее утро Дональд проснулся и увидел записку: «Желаю удачи. Нэнси». Чудесная девушка, в ней столько такта и великодушия! Почему он так и не смог ее полюбить?..
Нэнси открыла ему глаза на собственное странное состояние. Когда Дональд увидел ее слезы, он возненавидел свою нерешительность и понял, что должен получить ясные ответы на свои вопросы.
А для этого он должен пережить все заново. Это будет для него чем-то вроде терапии, которая не может не помочь. Чем больше Дональд думал об истории десятилетней давности, тем сильнее убеждался в том, что на самом деле знает очень мало. Не все сходится, многое выглядит странным. Раньше анализировать факты беспристрастно ему мешала ненависть, но теперь Дональд почувствовал, что необходимо это сделать.