— Вы не устали вчера вечером? — обеспокоенно спросил он.
— Нет.
Она наконец посмотрела на него, и он догадался, что Синтия едва сдерживает слезы.
— Давайте пройдемся вдоль берега.
Она вяло шла за Дэниелом.
— Завтра приезжает мой муж, — тем же серым голосом сообщила она.
Дэн и забыл, что она замужем. Он взял ее за руку.
— Мы должны были поехать вместе. Но Фрэнк немного задержался. — Она говорила все это, не поднимая глаз.
Дэниел молчал. Просто слушал ее голос. Синтия неожиданно вырвала свою руку.
— Я лучше пойду. — Она повернулась и почти бегом поспешила к отелю.
У дверей остановилась на миг, будто раздумывая, оглянуться или нет. Не оглянулась.
Перед сном Дэн снова пошел на пляж. Там не было ни души, но он уловил какой-то странный звук, доносящийся со стороны океана. Дэн кинулся в воду, проплыл немного и увидел Синтию. Она тонула. Ему едва удалось подхватить ее. Дэн вынес отяжелевшее тело из воды и положил на песок. Синтия открыла глаза.
— Я испугалась, — голос ее звучал ровно, — потеряла резиновый круг.
Он помог ей подняться. Она так ослабла, что он почти нес Синтию на руках. Войдя в номер, Дэниел усадил ее в кресло, накрыл полотенцем. Синтию бил озноб, и Дэн обнял ее, крепко прижав к себе. Дрожь постепенно прекратилась.
Они посмотрели друг на друга. Синтия взяла одну его руку, другую, поднесла к губам и нежно поцеловала. Дэну показалось, что он сейчас заплачет. Он склонил голову на ее колени, ее тонкие пальцы утонули в его мягких волосах. Через несколько секунд Дэн опомнился.
— Уже очень поздно. Мне пора.
— Да.
Вернувшись в свой номер, Дэн соврал Бэрил, что ему звонили из конторы, и неотложные дела требуют его присутствия в Лос-Анджелесе. Утром он уехал. Бэрил так хотелось остаться, что он не стал убеждать ее. Две недели Дэниел был дома один на один со своими мыслями. Любовь была для него не сказочным сном, как когда-то с Тельмой, а пробуждением. Он действительно проснулся после долгого, тяжелого, мутного сна. В нем были и цветные картинки, и неясные эпизоды, обрывки мыслей, частички чувств.
Мысль его сейчас была необычайно ясной и концентрированной. За несколько дней он прожил целую жизнь, настолько сильными были его чувства. Это была эмоциональная буря. Он любил Синтию больше, чем собственную жизнь. Но эту бурю он должен молча пережить. Это означало похоронить себя заживо. Умереть, не начав жить. Но он вспомнил робкую счастливую улыбку Бэрил в день свадьбы, ее побелевшее чужое лицо в тот день, когда она была готова переспать с первым встречным, а потом всхлипывала в его объятиях. Ни Бэрил, ни дети не виноваты ни в чем. Он не может сделать их несчастными.