Антонина Ильинична год назад справила семидесятилетие. Хорошо посидели, дружно, но каких трудов Вере стоило положить ее в больницу на обследование, а потом отправить в Карловы Вары! Пришлось уговорить ее сестру Валентину Ильиничну, Зинину маму, составить ей компанию, иначе не поехала бы.
Наташа — солнышко, но она пуглива, как в свое время сама Вера. Надо бы уберечь ее от встречи с доктором Кречмером и его астеническим синдромом. Конечно, ее никто не терроризирует, как Веру в детстве…
— Алло! Алло! Вера, куда ты пропала?
Ну вот, мысли и сделали полный круг.
— Я тебя слушаю, мама.
* * *
Слушать не хотелось. Ужасно не хотелось вновь погружаться в скверные воспоминания, в гнусности и мерзости своего детства. Но от материнского голоса никуда не денешься. А рассказывает она о том, что Вере в общем-то хорошо известно. Это у мамы только что открылись глаза, а Вера давным-давно знает: у нее с Лорой был общий любовник. Иван Капитонович Коврижный. Тот самый третий секретарь горкома, отвечавший когда-то за туризм, спорт и прием столичных делегаций. Тот самый, что подарил маме ее «сет» с искусственно выращенными сапфирами. Тот самый, что погубил папу. Про его шашни с Лорой Вера знала еще тогда, в детстве. Но она была маленькой, многого не понимала и только потом выстроила в уме общую картину, а получив с опозданием на десять лет отцовское письмо и документы, начала вспоминать и сопоставлять.
В советские времена этот человек со сдобной фамилией метил очень высоко. Да, это он торговал наркотиками. Не лично, конечно, «толкал» — у него были исполнители. Неизвестно, какая доля шла этим исполнителям, сколько он выделял на «представительские расходы» — прием и ублажение московского начальства — и сколько оставлял себе. Уверовав в собственную неуязвимость, он отваживался на довольно-таки рискованные поступки.
Коврижный любил молоденьких. Сам в этом признался как-то раз, когда Вера, вернувшись домой из школы, застала его с Лорой. Они были полуодеты, растрепаны… Просто Вера была тогда еще слишком мала и не понимала, что это значит. И вдруг Коврижный, который был к тому же еще и подшофе, схватил ее и начал тискать. Вера так испугалась, что чуть не лишилась чувств.
— Ты чего, ва-а-аще, что ль, офонарел? — донесся до нее голос Лоры. — На хрен тебе сдалась эта страхуилка малолетняя?
Коврижный мгновенно отпустил Веру, по-отечески погладив ее по голове.
— Эх, девчуля, — вздохнул он мечтательно, — уж больно ты тощая, а то бы…
— Ва-а-аще озверел, — продолжала Лора. — А нарваться не боишься?
Коврижный, похоже, струхнул, но тут же снова взбодрился, добродушно развел руками.