— Нельзя ехать в поселок, пока Борода не вернулся.
— О величайший из геологических начальников!
Леха щекочет мне живот травинкой.
— Мы и так даже элементарщины по технике безопасности не соблюдаем. Подумай, ходить в маршрут в одиночку!
— О великий мандарин тундры, — вкрадчиво гнусит Леха. — Поедем в поселок. Несчастная девушка ждет нас. Сидит на катерном причале и смотрит в море. Она ждет нашу шхуну с белыми парусами. Я жэ думаю только о Мишкином счастье.
— При чем тут Мишка?
— О великий... — Леха вдруг начинает неудержимо смеяться.
Глядя на него, я тоже не могу не улыбнуться, а из кустика рядом с палаткой вылетает знакомая птаха и начинает возбужденно прыгать по веткам.
«Что случилось, что случилось?» — озабоченно чирикает птаха.
С трудом я узнаю, в чем дело. Оказывается, Леха все же дурачил меня. Он кое-что знает о ботаничке.
Этой весной в бухте Провидения параллельно с нами базировалась партия Академии наук. В кино Мишка познакомился с девушкой из этой партии. Она собирала типовой гербарий севера Чукотки и здорово интересовалась морским побережьем. Мишка пригласил ее к нам и растолковал, как приехать, наобещал при этом сорок коробов, наговорил о помощи, удобствах, о тесном содружестве геологии и ботаники. А через день нам дали самолет, и мы улетели.
Перед тем как уйти в маршрут, он предупредил Леху.
«Плыть или не плыть? Своей работы хватает. Только вчера вернулись из маршрута», — думаю я.
— Никудышный руководитель, — в голосе у Лехи негодующий пафос. — Ты иге думаешь о личном счастье своих подчиненных. Тебя не пустят в коммунизм.
Может, этот ботаник для Мишки та самая, единственная, которая с первого взгляда…
Леха умолкает. Театрально вытирает пот с лица.
...Нам бы отдохнуть до обеда, потом обработать записи. Страшно важно, что принесет Борода. Он отправился на холмы Нгаунако. Холмы — за нашей территорией, но только там мы можем окончательно убедиться, что в четвертичное время трансгрессия не заходила значительно на юг. Ведь это страшно важно! По ракушкам, по отшлифованным галькам, по окаменевшей ряби древних волн мы лепим хронологию былых времен, и где-то в ее середине пройдет драгоценная полоса золотоносных отложений. Нам нельзя ошибаться, нам нельзя поместить ее ни раньше, ни позднее, потому что по нашей схеме будут искать другие. От нас зависит их успех. Такое уж нынче взаимосвязанное время.
«Что случилось, что случилось?» — по-прежнему заботится птаха. Милое пернатое чудо!
Я не знаю, что правильнее, но плыть надо. Может, она и на самом деле для нашего Бороды «та самая, единственная».