Руками ты ведешь еще послушный самолет. А куда и как вести — должен подсказать ум. В миллионах клетках твоего мозга хранится много всякого... Ты долго жил и много видел. Твое поколение сделало кое-что. Сейчас ты занят другим — главным, срочным, но это живет в тебе.
Ты был мальчишкой, ты прочитал книжку «Летчик-испытатель» и захотел летать. Помнишь…
«У меня была мечта...
Я не могу сказать, в чем она заключалась. Могу только сказать, что желание летать было одним из ее проявлений. Так было в дни моей ранней молодости... И вот я стал летать...»
Это слова американского испытателя Джимми Коллинза. Он был хорошим человеком и честным коммунистом. И превосходным летчиком».
Самолет скользит вниз. Маленькие стальные крылья пока держат его.
«Не волнуйся. Делай свое дело спокойно. Стань бесстрастным, как автопилот, и сохрани те силы, те нервы, которые потребуются для посадки. Это будет самая тяжелая в твоей жизни посадка. Если она будет... Она будет. Ты не позволишь самолету разбиться. Отличная машина. Она тянет, она выручает тебя...
...Стал летать. В первый раз поднялся в воздух. И сразу потерял аэродром. Показалось, он сзади. А инструктор кивнул в сторону, где стояли крошечные, крестики самолетов.
Ты думал, тебе никогда не научиться выдерживать капот-горизонт, высоту, скорость, летать прямо, а не так, чтобы самолет рыскал как слепой, из стороны в сторону.
Стартовый наряд...
На раскаленном от зноя аэродроме винты взбивают пыль. Пыль лезет в рот, глаза и уши. И белый флажок машет товарищам.
Желтое, приземистое здание учебно-летного отдела.
Глиссады, формулы, чертежи, которые помогали понять, какая сила движет самолет вперед и держит в воздухе.
И снова зябкий сумрак утра. Снова полеты.
А потом ты полетел один...
Самолет зазвенел расчалками, прыгнул вверх м оторопел перед выбором — или провалиться вниз, или лететь дальше. Стрелки мигают зелёными цифрами: не унывай, будешь летать... Впереди не маячит полова инструктора, и можно ощущать все вокруг: и цвет облаков, и свист ветра, и мощь мотора, и смотреть сколько угодно на тесную землю».
Горлов опустил голову к часам. Прошло три минуты с тех пор, как он свернул к берегу. Скорость медленно падает. Теперь двигатель шумит, как примус.
Сидориха не отвечает.
Молчит и летчик, сменивший Горлова. Он теперь ушел далеко и не слышит.
Самолет врезается в воздух, закручивая за собой тугой поток. На приборной доске настойчиво светится красный сигнал.
«Если уж ты, лампочка, загорелась, то гори дольше... Пока не покажется земля.