— Совсем рехнулись! — проворчал он. Похоже было на то... Двое из курильщиков были индейцами-полукровками, тщедушными, нервными, истощенными. Их жесткие черные волосы блестели как лакированные, правда, у старшего они заметно поредели. У обоих были прилизанные свирепые усики.
Третий был белым. Выглядел он лет на шестьдесят и был худ как скелет. Морщины на его лице казались грязными трещинами, волосы сплошь седые, руки беспокойно двигались, и весь он временами спазматически подергивался. Его выгоревшие, как у людей, долго плававших по морям, глаза глубоко запали, щеки тоже настолько ввалились, что казалось — скулы вот-вот прорвут натянутую кожу. Он был поглощен событиями корриды и реагировал так, словно на карту было поставлено что-то очень значительное: кашлял, смеялся, произносил пять-шесть слов и умолкал, расслабившись, с помертвевшим лицом. Потом все повторялось.
Вдруг все трое склонились над столом. Жак, европеец, пробормотал:
— Это не коррида, а бойня!
— Нет, ты смотри, какое сильное, смелое животное...
Для них на столе продолжался настоящий бой быков, и Манолето непрестанно вызывал восторги десятитысячной толпы, разместившейся рядом на двух стульях, но хозяину нелепость происходящего уже порядком надоела.
Рядом с хозяином за новенькой кассой — сплошной никель и цветные кнопки — преувеличенно прямо сидела его жена. Старообразная и поблекшая в свои тридцать лет, она с гордостью созерцала кассу, символ их процветания.
Между нею и мужем молодая индеанка, согнувшись над цинковым баком, мыла оставшуюся с ночи посуду.
Хозяин за стойкой склонился к официантке.
— Пусть вопят, что хотят, и делают, что угодно, только чтобы мне не в убыток. Роза, дай им еще что-нибудь выпить.
Девушка неуверенно вышла из-за стойки, подошла к троим, взяла со стола пустой стакан и спросила:
— Господин Жак, чем мне еще угостить вас и ваших друзей?
Жак зло повернулся к ней:
— А ну поставь на место, дрянь!
Но Роза уже пятилась к стойке со стаканом в руке.
— А ну поставь на место! — повторил Жак и добавил с болью в голосе: — Эта дрянь увела быка...
Индейцы сразу поняли всю непоправимость происшедшего. Они переглянулись с видом людей, с которыми судьба сыграла злую шутку. Официантка испуганно шмыгнула за стойку.
Лысый индеец покачал головой:
— В самом деле она его увела.
Жак был возбужден больше всех. Он поднялся, глаза его вращались с бешеной скоростью под выгоревшими бровями, нижняя губа тряслась, в углах рта появилась пена. На индейцев наркотик подействовал не так сильно, и они попытались усадить своего белого приятеля на стул. Но тот держался на ногах крепче, чем они думали. Махнув рукой, индейцы оставили его бушевать.