Витька подтащил кресло поближе к буржуйке, закинул внутрь пару поленьев и полил жидким парафином, кинул охотничью спичку. Загорелось почти сразу. Он устроился в кресле, зевнул.
От печки распространялось тепло, Круглов вытянул ноги и расположил их на кирпичах. Немного болела голова, ныли ноги. Протянул руку, снял с печки жестяную банку с солеными орешками. Стал грызть.
Потоп не очень ко времени, он сегодня собирался как раз перейти ко второй фазе и уже наметил действия… А теперь сидел возле печки и чувствовал, что ему совсем ничего не хочется. Да, болела голова, и Круглов вдруг подумал, что зря он связался с этой Сомёнковой. Толку от нее никакого, а ему возни вагон, по лесам бегать с аккумулятором, удовольствие не из первых. Хотя он слово дал, теперь отказываться неудобно, все, последний раз с бабами связывается, они друг друга ненавидят, а он мучайся…
Тепло постепенно растекалось от ног выше, Круглов кутался в плед, шевелил пальцами, ощупывал ими кирпичи. Размокшие стены парили клеем, от которого першило в горле и хотелось пить.
Вообще, эта Любка должна была уже испугаться, во всяком случае, задуматься точно. Теперь оставалось подтолкнуть, и на коньках в ближайший месяц Любка станет неровно стоять…
Отклеился канделябр, грохнулся на середину комнаты, Круглов не стал оглядываться, ну канделябр, ну ладно. Одним разрушением больше, одним меньше, вон, картину с Ктулху залило красным, а это произведение искусства, между прочим… Хотя она стала, пожалуй, лучше. Зловещей. А вообще комната пострадала, конечно. Все эти пятна по стенам…
«Не буду чинить, – решил парень. – Пусть все так и останется, в разрухе. Надо только обои ободрать, стану жить в первобытности. Печка, дрова, примус заведу. Хорошая, кстати, идея с печкой была…»
Проснулся Круглов от плача. Орал Федул. Вообще-то за год Круглов уже успел привыкнуть к Федулу, к его крикам и капризам, однако так брат не орал уже давно. Собственно, он даже не орал, а рявкал. Так было один раз – когда Федул умудрился опрокинуть на себя кружку чая, а сейчас-то что…
Парень выбрался из кресла и направился в детскую.
По коридору прошлепал отец с бутылкой молока.
– Что случилось? – спросил Круглов.
Отец не ответил, пробежал до конца коридора и нырнул в детскую.
Круглов подошел к двери с зайчиком, заглянул. Мама бродила по комнате с Федулом на руках, покачивала его, потряхивала, что-то напевала. А Федул орал.
Громко так, у Круглова зазвенело в ушах, звук проскочил из правого в левое, отдался в зубах. Брат извивался, как большая рыба, мать его с трудом удерживала, отдала отцу, сама выскочила из комнаты. Выглядела она страшно, видимо, тоже не спала целую ночь.