— Знаете,— обратился ко мне Саша Куликов,— а ведь это жилье у нас не так давно появилось. Раньше бригаду на работу возили из поселков и обратно. Проходили сто километров, а потом на новое местожительство перебирались. Все приходилось заново устраивать. А теперь вот так — мы идем, и дом за нами следом.
— Сколько же километров магистрали вы можете в день проложить?
— Пока что рекорд БАМа нашей бригаде принадлежит: 4 километра 600 метров.
— Значит, к намеченному сроку встретитесь с путеукладочной бригадой, идущей с запада?
— Конечно! — удивился вопросу Александр.— Скорее бы увидеть моего тезку — Александра Бондаря. Мы еще в 1980 году познакомились на разъезде Ункур. С той поры дружим. А работает бригада Бондаря любо-дорого смотреть, ведь Александр — лауреат премии Ленинского комсомола.
Выйдя из вагона, мы еще долго бродили по железнодорожному полотну и ушли довольно-таки далеко. Не знаю, как монтеров пути, но человека нового железнодорожная насыпь манит далью: идешь и не замечаешь того сам, кажется, будто стоишь на одном месте и только собираешься сделать первый шаг.
— Из каких краев приехали? — спросил я.
— С Войковской,— улыбнулся Саша.— Слышали, наверное, раз сами москвич, улицу Зои и Александра Космодемьянских, рядом с метро.
— И давно здесь?
— С весны 1975 года. От самой Тынды вплоть до этого места, где с вами разговариваю, проложил магистраль. Это 630 километров.
— Скоро уложите «золотое» звено и тогда куда думаете поехать?
— В столицу!..
— БАМа или в Москву?
— Пока не решил...
Да, конечно, это был тот самый Куликов, и мы уже вместе вспоминали нашу давнюю встречу в Тынде...
— Много лет прошло с тех пор, чуть ли не половина моей жизни,— задумчиво проговорил Саша.— Я за эти годы стольких людей на БАМе повстречал! Еще бы одного человека увидеть! На горизонте...
— Кого?
— Из бригады Бондаря, а кто им будет — все равно!
Вечером бригада Варшавского снова вышла на работу.
...Костры жадно полыхали вдоль железнодорожной насыпи. Треск горящих поленьев и шипение пламени заглушали голоса людей; черные силуэты монтеров отчетливо вырисовывались на фоне порозовевшего от света костров неба. На самом верху железнодорожной насыпи слышался хруст крошившихся под ногами камней, холодный звон стали и тяжелое уханье шпал с рельсами, опущенных поверх насыпи. А потом все повторялось: «Еще чуть майна! Майна, майна! Стоп!.. Пошли дальше!..»
Люди прокладывали магистраль вслед за уходящей на запад ночью.
Станислав Лазуркин, наш спец. корр. Фото А. Лехмуса