Единственную «привилегию», как заметил В. Ф. Чибисов, позволили себе любители сладкого. Дело в том, что в окрестностях Киркенеса скопилось несколько немецких автоцистерн со сгущенным молоком. Удирая, фашисты прошили их автоматными очередями. Вот и образовались под каждой цистерной целые озера сгущенки, которой наши солдаты наполнили свои походные котелки...
...Голос фру Эриксен возвратил меня в сегодняшний день.
— Так что,— завершила она,— наш город построен заново, после войны. За исключением разве Меридианной колонны. Она тут недалеко, на полуострове Фугльнес. Вам, русскому, это должно быть интересно.
Осмотрев выставленные в клубе чучела и шкуры медведей, тюленей и моржей, орудия охоты и лова, модели и фотографии старинных кораблей, я вышел на малолюдные улицы Хаммерфеста.
Мне было важно найти те штрихи, в которых жила память о мирных связях между нашими предками и норвежцами. Вот он — полуострове Фугльнес. В центре цветника с анютиными глазками — колонна из красного гранита. На ней позеленевший бронзовый шар. На колонне выбиты даты «1816—1852». В середине прошлого столетия ученые России, Швеции и Норвегии осуществили первую международную экспедицию по измерению окружности земного шара. Здесь, на месте, где стоит памятник, располагалась последняя база экспедиции.
Еще раз о троллях
Осторожно двигалась наша стальная громадина, чтобы не задеть плавающие льдины Темпель-фьорда. Фьорд этот врезается в самое сердце архипелага Шпицберген — земли, не чужой как норвежцам, так и советским людям. Отсюда, с 78-го градуса северной широты, даже суровый Нордкап не кажется настоящим севером, он-то на сотни миль южнее.
В эту пору — был конец июля — первозданная тишь шпицбергенских фьордов слегка нарушается вкрадчивым похрустыванием маленьких айсбергов. Подтаивая и пропитываясь морской водой, они приобретают самые фантастические формы, становятся сапфирно-бирюзовыми. Их «подсветка» выглядит особенно сочно на фоне берегов Темпель-фьорда — отвесных бежево-бурых утесов, похожих на стены какой-то исполинской крепости.
Когда «Максим Горький» приблизился к самой вершине фьорда, стены расступились и в широкой расселине между ними возник пухлый, словно потрескавшийся каравай, глетчер. По нему от самой воды поднимались две параллельные друг другу колеи, будто тут проехалась колесница величиной с наше судно. И уж нечто совсем необычное открылось наверху, куда уходила эта загадочная «дорога»: над розовыми снегами медленно колыхались огромные нежно-розовые лепестки. В их обрамлении сиял ослепительно белый шар.