И что?
Да то… — фыркает он. — Ты в команде на фиг не нужен.
В команде?
Да что за хрень ты несешь?
Логан наклоняется ближе.
Все ребята знают, что она погибла по твоей вине.
Жар ударяет в голову. Я бросаюсь на Логана, но он, предугадав мое намерение, хватает меня за плечи и прижимает лопатками к стене. Пальцы Логана сжаты так сильно, что ногти впиваются в кожу. Судя по его глазам, он охотно разбил бы мою голову о стену.
— Если бы она осталась со мной, была бы жива.
Бросаю на него полный ненависти взгляд, хотя оба мы в душе понимаем, что это правда.
Неожиданно отпустив меня, Логан уходит.
Вернувшись из школы, я бросаю рюкзак на диван. Больше всего на свете мне хочется закрыть шторы и завалиться спать, но… я боюсь. Может быть, стоит больше истязать тело работой. Тогда я буду спать как бревно и никаких снов не увижу. Решаю позвонить в супермаркет и попросить добавить мне еще одну смену, но, увидев разбитый телефон, досадливо морщусь. В вазе для фруктов лежит новая записка от мамы.
Кам.
Расскажешь мне, зачем ты это сделал, когда я вернусь.
Люблю.
Мама.
Перевернув листок, пишу ответ.
Мам.
Пытаюсь придумать какую-нибудь уважительную причину, но ничего не получается. Конечно, можно написать, что телефон упал со стены, но на самом деле мне хочется сказать что-нибудь вроде:
Мам, не волнуйся, я разбил его не из-за тебя, а из-за отца. Хотя если бы ты иногда приходила домой, а не работала все время, он бы, наверное, от нас не ушел.
Бросаю ручку, так ничего и не написав.
Смотрю на часы. Если повезет, когда она придет домой, на работе буду я. Ищу в рюкзаке сотовый телефон, чтобы позвонить в супермаркет с него.
На дисплее указано, что у меня шесть пропущенных звонков с двух номеров. В списке контактов их нет.
Кто-то стучит в дверь. Прислушиваюсь, отложив телефон в сторону. Опять, наверное, коммивояжеры. Может, мормоны или еще какие-нибудь сектанты. Боюсь, людям, проповедующим слово Божье, я ничего хорошего сегодня не скажу, поэтому остается только подкрасться к двери и подождать, пока они уйдут.
Снова стучат, на этот раз громче.
— Черт.
Господь, очевидно, услышал, как я чертыхаюсь, и передал информацию об этом тому, кто стоит за дверью, потому что стук усиливается. Теперь по ней уже молотят кулаками.
Открываю дверь так быстро, что приходится присесть, чтобы маленький кулачок не попал мне в лицо.
Увидев того, кто стучал, я замираю на месте как вкопанный.
На верхней ступени лестницы стоит, глядя на меня полными слез глазами, девушка, которую я видел на перекрестке.
Разница только в том, что она уже не прозрачная. И не зеленая.