На экране вырисовывается кнехт, обросший ракушками.
— Вот видно хорошо... Держи еще. Гена, теперь притапливай камеру...
Кнехт уплывает куда-то за рамку, и видно лишь движение воды.
— Направил вниз....
— Иди на погружение...
И снова движение воды на экране, затем чувствуется, что камера остановилась, и сразу же голос водолаза:
— Нахожусь на грунте.
К телеэкрану вплотную подходит Вадим Борисов, инженер по судоподъему, который, если
«Краб-2» даст хорошие результаты, будет вот так же у камеры руководить работами водолазов. Он берет у Виктора микрофон:
— Двигайся ближе к судну. Еще ближе...
На экране появляется кривая носовая кромка, обросшая водорослями. Водоросли плавно покачиваются в воде.
— Дайте свет, — слышится в динамике голос водолаза. — Вода мутная.
Видно, как под водой вспыхнул свет, и изображение на экране стало гораздо отчетливее. Различаем какие-то цифры.
— Подойди еще ближе, — просит Борисов.
Вокруг телеэкрана собрались и матросы и водолазы. Все внимательно смотрят на экран, чувствуется напряжение, все молчат. Ребята-водолазы не очень-то оптимистично смотрят на «затею» с «Крабом». Дадут ли «добро» оба инженера?
— Гена, направь камеру на цифру.
Сквозь водоросли на экране приближается и увеличивается цифра.
— Какую цифру видишь?
Видно, как Гена протирает рукой цифру, очищает от водорослей.
— Кажется, восемь, — донеслось из динамика.
И вот наступил момент, когда чаша весов склонилась в пользу «Краба-2». Борисов переглянулся с главным инженером, Виктор улыбнулся, а ребята зашевелились. На экране четко была видна цифра «3». Это значит, что камера видит в воде лучше, чем водолаз! И по улыбкам, взглядам и движениям чувствовалось, как все довольны: телеглаз работает отлично.
А Борисов снова командует:
— Теперь отойди метра на два-три и притопи камеру вниз, к грунту.
Нос судна пошел вверх, и снова изображение остановилось. Отчетливо была видна часть судна, занесенного грунтом.
— Теперь иди от носа налево, покажи, как занесло.
— Понял.
Изображение в кадре начало смещаться вправо. Кривая линия поднимается все выше — значит, здесь судно занесено грунтом еще больше. Пока водолаз медленно передвигается с камерой, на экране ясно вырисовывается грунт и то, как глубоко засело в нем судно. Влево, еще влево — песок, мелкая галька, ракушки, водоросли н, наконец, вертикальная кривая. Четко видна разорванная взрывом кромка обшивки...
Я смотрел на экран, но мысленно был уже далеко, в проливе Лаперуза. Два года назад в густом тумане и на полном ходу корейское рыбацкое судно выскочило на рифы у мыса Крильон, почти у самого берега. А в ближайшем порту Корсакове, так же как теперь «Посейдон», стоял в получасовой готовности спасатель и по сигналу вышел на помощь. И все наготове: стотонный плашкоут, электросварочные агрегаты подводной сварки и резки, компрессоры, насосы, средства противопожарной безопасности и многое другое. Но не было вот такого телеглаза. На воду спустили шлюпку, и штурман руководил промерами глубин. Самое главное — это получить картину рельефа дна, узнать, как судно сидит на камнях, чтобы, стягивая и разворачивая его, не повредить еще больше. И в воду один за другим уходят водолазы. А на борту ждет инженер. Что скажут водолазы, когда поднимутся? Какие вокруг судна камни? И вот после того, как сделаны промеры и водолазы рассказывают, что же они увидели, — инженер составляет на планшете приблизительную картину дна. На это уходит много времени. Да и ошибиться нетрудно. В конце концов тогда суденышко сняли с камней, и я увидел его поднятым на слип. Две пробоины на днище, смятые и покореженные бортовые кили, сломан винт. Все это видели водолазы, но не видел инженер, не видел он и многое другое... А если бы тогда на борту был телеглаз? Инженер мог бы руководить водолазами, как сейчас руководит Борисов, и, что самое главное, по увиденным на экране деталям и сопоставлению данных промера ов мог бы гораздо быстрее определить и характер грунта, и как сидит судно, и в какую сторону стягивать его.