Плотник в изнеможении мотал головой. Нет, он не хочет продавать свой костюм. Назойливые иностранцы ему явно надоели, и я охотно помог бы ему избавиться от них.
Подросток шагнул вдруг вперед и схватил мешок плотника. Женщина испустила хищный возглас и тоже вцепилась в мешок. Вдвоем они заставили плотника снять ношу, опустить на землю. Плотник вздохнул, нагнулся и развязал веревку. Все четверо начали потрошить добычу. Подросток, ухмыляясь, подбрасывал на ладони рубанок. Потом все расступились; гамбуржец, красный от смущения или гнева, кидал в мешок инструменты, узелки, коробки. Затем он выпрямился и оглядел нападающих. Чего-то не хватало.
— Сувенир, сувенир, — выпевала девочка. Она отбежала в сторону, размахивая чем-то продолговатым.
Отец поймал ее, отнял сувенир. От пачки денег — он все еще сжимал их — отделилась одна бумажка, и плотник с досадой кивнул.
Турист вытер лысину. Оглянувшись на меня, он торжествующе показал свое приобретение. То был ватерпас в старинной резной деревянной оправе. Полтора века назад резчик начертал сентенцию — «Коль душа чиста, то и глаз верен» — и вывел дату: «1807».
Плотник между тем впрягся в рюкзак, оправил растрепанную одежду и ушел прочь, не простившись. Я не решился остановить его.
Два года спустя я попал в Гамбург.
Наша «Башкирия» пришвартовалась километрах в восьмидесяти от города, в самом устье Эльбы, широко прорвавшей плоское песчаное побережье Северного моря, усеянное пляжными кабинками и тентами.
Маленький городок Куксхафен словно тонул в людском паводке. Прохладное море — всего плюс двенадцать — не пугает рьяных купальщиков. И наш корабль, да и мы сами оказались в центре внимания присутствующих здесь гамбуржцев.
Разумеется, всех новых немецких знакомых я спрашивал, известно ли им о существовании цеха бродячих плотников.
Вот что я слышал в ответ:
— Есть такие. У них свои обычаи, свои законы. Непосвященные не допускаются.
— Это тайное общество, чисто мужское. Даже жены их не знают, что происходит у них на собраниях.
— Цех владеет домом где-то на окраине Гамбурга. Там заседают старейшины цеха, принимают новых членов. У плотников есть святой покровитель. Как его зовут, не помню. В день этого святого, по обычаю средневековых цехов, устраивают обед.
— Странные люди! Нелепый пережиток!
— Хорошие ребята!
— Вы хотите написать про них? Не выйдет. Ничего они вам не расскажут.
Мне стало грустно. Я вспомнил свои долгие и безуспешные розыски в библиотеках: литературы о бродячих плотниках не оказалось. Видно, и в самом деле прячутся от посторонних.