— Отец будет жить!
— Он никогда не умрет! — сверкнув огромными черными глазами, заявила маленькая принцесса.
Виконтесса подхватила девочку, и они закружились в мазурке, весело напевая мелодию танца. Елена сама обучала Майтрейи танцам, игре на клавесине, латинскому, французскому и немецкому языкам. И даже дала несколько уроков русского языка. Девочка оказалась на редкость способной и схватывала все на лету, играючи.
Тем временем виконт позавтракал в постели, в окружении изумленных докторов. Он вновь, уже в который раз, перехитрил костлявую. Обедать вышел к общему столу, хотя доктора категорически настаивали на постельном режиме, надев по случаю выздоровления праздничный камзол золотистого цвета. Обе приемные дочери с восхищением смотрели на него и с удовольствием отметили изрядный аппетит папа. Де Гранси, как всегда, делал замечания повару Жескару, здоровенному детине с красным лицом, больше походившему на мясника:
— Бараньи почки сегодня немного пересолены и недостаточно вымочены в соусе. Утиный паштет, напротив, недосолен, и ты забыл добавить в него грибы… Вино я просил подать третьего года, что означает тысяча восемьсот третий год, а не тысяча семьсот девяносто третий… А в остальном все чудесно, Жескар.
— Как тебе это нравится? — протянул он Елене початую бутылку, когда повар вышел за дверь. — Вот и сон твой в руку.
Она повертела в руках бутылку, на стекле которой значились большие выпуклые цифры: 1793.
— Попробуйте, не бойтесь! — предложил виконт приемным дочерям. — Оно немного кисловатое, но имеет своеобразный тонкий букет.
Он сделал знак лакею, и тот, взяв из рук Елены бутылку, налил ей полный бокал и полбокала Майтрейи. Виконтесса предпочитала совсем другие напитки. В Англии ей полюбился медовый эль, а здесь, во Франции, — сладкий грушевый сидр. Напитки скорее плебейские, чем аристократические, не популярные в модных парижских салонах, но ведь и дома, в Москве, в пору своей ранней юности, она самым тонким винам предпочитала вишневый квас, который изготовляла ключница. Отпив глоток, Елена поморщилась, не почувствовав никакого букета, вино показалось ей кислым и отвратительным, как уксус. Майтрейи лишь поднесла к носу бокал, понюхала и отставила его в сторону. На ее личике появилась изящная гримаска.
— Пахнет крысиным пометом, — со своей обычной прямолинейностью заявила она.
— Неужели не понравилось? — притворно удивился де Гранси и, нахмурив лоб, произнес: — А мне вот, побывавшему на краю могилы, нынче по вкусу любое вино.
— Не говорите так, дорогой виконт! — умоляюще воскликнула Елена. — Не пугайте нас!