Евлампия давно привыкла к тому, что ее десятилетний внук произносит взрослые и логически выстроенные сентенции. В то, что он говорил сейчас, женщина верила с трудом, однако и в мифического графа Обольянинова она тоже не верила, пока вдруг не встретила его во плоти здесь, в Генуе.
— Хорошо, — вздохнула карлица. — Мы остаемся.
Вскоре Евлампия убедилась в том, что слова Глеба не были пустой детской фантазией. Граф, относившийся к мальчику с каким-то священным трепетом, отвел в своем доме обширную залу для научной лаборатории и библиотеки. Книги, увесистыми ящиками присылаемые из Парижа и Лондона, стоили ему целого состояния. Учителя, нанятые по протекции аббата-бенедиктинца, тоже обошлись в кругленькую сумму. К тому же строптивый и привередливый Глеб забраковал половину педагогов и свысока попенял графу, что знания этих провинциальных шарлатанов в таких областях, как химия, математика и физика, просто смехотворны, и они не сумеют должным образом подготовить его к Сорбонне. Пришлось платить отступного оскорбленным местным учителям, выписывать новых из Болоньи, устраивать их в доме и обеспечивать им полный пансион. Светила науки, как немедленно выяснилось, обладали отменным аппетитом, и закупки продуктов тут же выросли в несколько раз.
Сам Глеб установил для себя спартанский распорядок дня. Он вставал рано утром в половине седьмого, обливался холодной водой, потом съедал легкий завтрак. Повар-венецианец, нервный и самолюбивый, считал это личным выпадом против себя. «Из-за какого-то чахлого мальчишки и его пресной каши мне приходится вставать ни свет ни заря и готовить ему отдельно! А потом подавай еще общий завтрак к девяти часам… Если бы не уважение к господину графу, я бы немедленно уволился!» — жаловался он поваренку. До часу дня Глеб занимался с учителями естественными науками и языками. Потом обедал и два часа гулял в прекрасном померанцевом саду, спускавшемся к морю. Обычно во время прогулок его сопровождала Евлампия. Иногда к ним присоединялся и сам граф, тогда мальчику разрешалось искупаться в море. С четырех до семи он занимался в лаборатории и готовил к завтрашнему дню уроки. Учителя, живущие в доме, всегда готовы были прийти на помощь, но Глеб категорически ее отвергал. Он даже вынужден был запираться от назойливых советчиков, лебезивших перед графом и желавших как можно яснее доказать тому свою незаменимость и необходимость.
В семь часов вечера наступало время ужина. Последние два часа перед сном мальчик посвящал чтению медицинских книг.
— Ты не боишься, Глебушка, что у тебя воспалится мозг от этакого усердия? — выговаривала внуку Евлампия. — Я знаю подобные примеры. Неужели так необходимо в тринадцать лет поступить в университет? Отчего не подождать еще годика два-три?..