Ирма в растерянности стояла около телефона, но потом любопытство и что-то еще (может, жажда приключений) взяли верх. Она решительно распахнула платяной шкаф. У нее есть чудесное платье, которое давно уже не было случая надеть. И вот теперь Ирма торопливо сунула ноги в туфельки, натянула платье и, захлопнув шкаф, строго всматривалась в свое отражение. Этот наряд сшила несколько лет назад тетушкина подруга, которая работала к каком-то суперателье. Плотная, бронзового цвета ткань обтягивала фигуру и подчеркивала русый цвет ее волос. Спереди шла вставка, узкая внизу, она расширялась и охватывала грудь и плечи — из узорной парчи, где в кажущемся беспорядке переплетались бронзовые, золотые и зеленые нити. «Ах, детка, — говорила тетушка, — ты просто русалка, увидев тебя в этом платье, нельзя не влюбиться». Последний раз она была в нем… Первый и последний раз она была в нем на выпускном балу в университете. Сердце сжалось. Нет-нет, рана зажила, она забыла свою любовь и того, кто был ей так дорог. И вообще глупо было доставать это платье. Кто сейчас в таком ходит на вечеринки?
Ирма медленно сняла платье, аккуратно расправила на плечиках и повесила на место. Все в шкаф. И воспоминания тоже. Так, теперь быстрее: джинсы, свитер — и вперед.
Распахнув дверь и оглядев подругу, Татьяна издала какой-то полузадушенный вопль. Следующий час они резали салаты и ваяли мясной пирог на горячее. Причем все это время Татьяна пилила Ирму за то, что она «опять оделась как синий чулок. Даже не чулок — чулки, между прочим, очень даже сексуальны, как не знаю что. Кошелка. У тебя такие глаза, такая фигура. А ты…».
Вскоре раздался звонок — компания была уже у ближайшего метро и интересовалась, что купить. Дав инструкции, Татьяна швырнула трубку и потащила Ирму в спальню:
— Так. У нас есть десять минут. Где мое платье? И где, собственно, мой муж, хотела бы я знать? Сказал — отвезу ребенка маме и вернусь — и два часа нет… Так, снимай этот свитер… Снимай, говорю, а то скажу, что ты моя родственница из деревни. Глухонемая.
Через пять минут Ирма была одета в черный эластичный топ без бретелек («Ну, мать, как тебе повезло с фигурой, а! А у меня после кормления вообще… Даже не грушки вместо грудей, а просто финики какие-то») и прозрачную красную блузку («Что значит узка — а ты не застегивай»). Слава богу, хоть джинсы разрешила оставить, думала Ирма, привычно сутулясь и искоса поглядывая на себя в зеркало. Танька поспешно красила ногти.
— Так. — Растопырив пальцы, она придирчиво оглядела себя, потом Ирму и пообещала: — Будешь сутулиться — при всех получишь по спине, поняла? О! Звонят! Ну, побежали.