– А что Афонин ко мне не явился?
– А я его, товарищ командир, вместо Потапова на дело послал!
– А Потапов что?
– Скончался от ранения.
– А Вяхирев как живет?
– От него ко мне человек добрался, товарищ командир... Вяхирев солдат деловой, он две машины на дороге подбил и томит теперь их экипажи, чтоб в плен обратить... А троих своих бойцов он на нашу горушку с той стороны поставил, – пускай они проход копают в тот каземат, где у нас раненые были.
– Пускай они поскорее копают, Сычов. Скажи Вяхиреву спасибо.
Агеев пожалел, что нет сейчас возле него Вяхирева; он захотел еще раз увидеть своего двадцатилетнего сержанта – сероглазого, чистого лицом, прекрасного, как девушка, и милого Агееву, как младший брат. Вяхирев испытал много сражений, но еще ни разу тело его не было поражено раной, – может быть, прелесть его натуры была тайной силой, хранящей его от гибели...
Агеев пополз из-под танка наружу, где редкой цепью лежали его бойцы. Сычов выбрался за ним следом.
– Вы что так скоро дышите, товарищ командир? – спросил Сычов.
– Перевяжи меня, Сычов. У меня внутри плохо.
Бойцы молча лежали по земле с гранатами в руках, не сводя глаз с замерших машин врага. Немцы в таком же молчании смотрели на русских сквозь щели изнутри танков. Они могли бы тронуть танки с места и начать давить людей гусеницами или хотя бы выстрелить из револьвера в русского бойца, но тогда машина была бы сразу подорвана гранатами, а немцы хотели сберечь свое имущество. Русские же, находясь на открытом месте, не жалели своей жизни против железного противника.
Агеев увидел это безмолвие и мучительное напряжение человеческих сердец. Бойцу пора было отдохнуть, и поэтому надо поспешить с победой.
– До конца боя доживу? – спросил Агеев у перевязавшего его Сычова.
– Глядите сами, товарищ старший лейтенант, – ответил старшина. – Я командовать ротой нипочем не могу, а более некому. Да тело у вас прочное, может, пуля и обживется внутри.
У Агеева стыла вся внутренность и болели ноги; будь бы он дома, мать бы растерла ему ноги и боль прошла, а грудь ему она согрела бы своим дыханием и укрыла сына тремя одеялами, напоив его чаем с малиной...
Сычов отвернулся от Агеева, и лицо его стало внимательным и задумчивым: он вслушивался.
– Что там? – спросил старшину Агеев.
– Танки идут с проселка.
Агеев понял. Танки, вероятно, вызваны немцами по радио на помощь. Нечего было далее томиться возле врага.
– Сычов! – позвал Агеев и затем приказал ему на ухо: – Передай по цепи: всем отодвинуться назад до самого края мертвой зоны, потом – гранатами по гусеницам! Ты бьешь первым – за тобой все сразу одновременно. После того всем ползти в прежнее укрытие и стать там в оборону против свежих машин. Понятно?