И тут вдруг этот телефонный звонок. Я ничего не мог понять...
...Через полчаса я уже входил в помещение Союза антифашистских борцов. Какой-то человек сидел спиной к окну, и я не мог разглядеть черты его лица. Но, когда он поднялся и вышел на середину комнаты, я узнал его. То был Лацко, изможденный, седой и однорукий.
— Лацко! — я бросился к нему. — Ты живой! Как я рад!
Тысячи вопросов душили меня, но человек с удивлением глядел на меня и тихо произнес по-русски:
— Не понимаю...
...Очнулся Ладислав Комарек в госпитале где-то в Поволжье, через много дней после того, как его привезли на самолете. Но «очнулся» — еще не значит «пришел в себя». Он не мог говорить, лишь слабо стонал, не мог ни пить, ни есть, и состояние это длилось вечность. И когда стало ясно, что жизнь раненого спасена, оказалось, что он потерял память. Он не мог говорить, не знал, как его зовут, откуда он, что с ним произошло. Его учили всему заново. В госпитале, куда он попал, наших раненых почти не было, и никому в голову не пришло, что он словак. В войну, говорят, были случаи, когда не удавалось установить личность человека, полностью утратившего память. Ему выдавали новые документы, и человек начинал жить как бы заново, лишенный прошлого.
С Комареком, по счастью, судьба обошлась иначе. Когда — уже выздоравливая — гулял он по госпитальному саду, кинулся к нему какой-то здоровенный парень и ну его обнимать-тормошить. Комарек его, естественно, не узнал и пытался из объятий вырваться. Но малый оказался настойчивым. Это был русский связист, приданный в 1944-м нашему отряду; после демобилизации он вернулся в родные места, зашел в госпиталь проведать земляка и наткнулся на Лацко.
Так установили личность Комарека и стали готовить его к отправке на родину. И так он оказался в комнате, где сидел наш товарищ — секретарь отделения Союза антифашистских борцов, а мы стояли и не знали, что делать...
Сначала Комарека отправили в санаторий — подлечиться, обследоваться. Психиатр, который его смотрел, объяснил нам, что возвращение памяти возможно — для этого необходим снова шок и желательно в той же обстановке, где произошла катастрофа. И лучше всего в Татры отправиться, ведь, как у нас говорят, «в любой беде словаку Татры помогут».
Посоветовались мы и решили: пройти с Лацко Комареком по местам в горах, где воевал наш отряд. Мое командование нам пошло навстречу, машину дали, и отправились мы с Лацко в Сланские горы. Комареку объяснили, в чем дело, но был он все же слаб, в машине засыпал и, видно, ничего вспомнить не мог.