Да, технология смерти сделала шаг вперед: раньше были мины-сюрпризы; теперь появились взрывоопасные игрушки.
Дети рисуют войну
В той же Набатии мы с Рашидом зашли в школу, где учатся маленькие палестинцы. Собственно, школы в нашем представлении — с просторными светлыми классами, кабинетами, физкультурным залом — не было и в помине. Стояло низенькое обшарпанное здание, похожее на барак, в нескольких тесных комнатушках которого яблоку негде было упасть. Теснота теснотой, но в школе не хватает даже самого необходимого — учебников, тетрадей. И все-таки больше всего меня потрясли детские рисунки, которые нам показали. На каждом затаилась война. Как и все дети мира, маленькие палестинцы рисуют солнце, зеленые деревья, море, дома, людей. Но деревья у них объяты красным пламенем, в море тонет подорванное судно, дома превращены в развалины, а люди... люди валяются на земле, широко раскинув руки.
И я долго перебирал эти бесхитростные и от того еще более страшные своей правдивостью рисунки, тщетно пытаясь найти хоть один, где бы не присутствовала смерть. Мой взгляд невольно задержался на картинке семилетнего Саида. На ней не было ни развалин домов, ни вражеских самолетов, ни тонущих кораблей. Только собака и группа людей. «Наконец-то мирная сценка», — подумал я. Но тут вдруг до меня дошло ее настоящее содержание: на рисунке Саида человек в форме израильского солдата натравливал собаку на другого человека!
Учитель, заметив, что я внимательно рассматриваю необычный рисунок, молча подошел к Саиду и закатал оба рукава рубахи до самых плеч. Кожа на руках мальчика была вся в нежно-розовых полосах и рубцах, оставленных клыками овчарки. Я стиснул зубы и отвел взгляд.
Учитель отпустил ребят на перемену, и они говорливой стайкой высыпали на крохотный школьный дворик. Мы с Али тоже вышли вслед за ними и сели на камень в куцей тени у стены здания, наблюдая за игрой детворы. Али тронул меня за руку и глазами показал на худенького мальчугана, присевшего на корточки в углу двора в стороне от сверстников.
— А у этого малыша отняли даже имя, — негромко начал рассказывать Рашид. — Он, кажется, из Кфар-Шубы. Ни имени своего, ни места, где жил, ни имен своих родителей и братьев не помнит. Единственное, что сохранилось у него в памяти, как прилетели израильские самолеты и начали бомбить. Их дам загорелся. Отец и мать погибли от осколков. С братьями он убежал из селения, а потом в пути они растерялись. Его нашли одного в пустыне. Врачи сказали, что у мальчика шок. Он прямо-таки панически боялся самолетов. Каждый раз, когда они появлялись в небе, мальчик забивался в какую-нибудь щель и сидел, едва живой от страха, втянув голову в плечи. Самолет принес ему страдания, и он не ждал от его появления ничего хорошего. Стоило кому-нибудь сказать «тайара» — «самолет», как глаза мальчика округлялись и он в испуге задирал голову вверх...