На Этне апрельские потоки оказались даже более коварными, чем мы ожидали. Когда лава изливалась слишком быстро — то ли потому, что внезапно поднималось давление магмы в стволе, то ли потому, что трещина ползла дальше, — ручьи захватывали большие комья снега. Оказавшийся в плену перегретый пар вдруг взрывался, разбрасывая во все стороны куски базальта по центнеру весом, которые летели метров на сто, а то и больше.
От основного русла начали отходить огненные рукава. Главный поток спускался в Пьяно дель Лаго, многочисленные ответвления тоже текли на юго-восток. Так они подползли к опорам канатной дороги. Несколько дней огненные ручьи играли со стальными каркасами в кошки-мышки, окружая то один, то другой, застывали но какое-то время, сохраняя у персонала «канатки» какую-то надежду, пока несколько часов спустя новый язык не наползал на спины предыдущих. Столбы и бетонные строения были рассыпаны по всему склону Этны — от древней Каза Кантоньера до Торре дель Философо. Наконец, подобно мудрому Соломону, вулкан принял решение — поглотить верхнюю часть канатной дороги и сохранить нижнюю...
Такую же игру в кошки-мышки Этна затеяла и с недостроенной вулканологической станцией. Уже в самом начале лавовые потоки уперлись в ее северную стену, возле которой образовался внушительный вал. Однако, сложенные из базальтовых блоков метровой толщины, стены выдержали первый натиск. Они держались так прочно, что мы прожили в нашем убежище еще дней десять. Лично я спал спокойно. Карбонелль тоже, а вот нервный от природы Легерн не мог сомкнуть глаз при мысли о том, что творится у самых стен; он то и дело выбегал наружу, пока мы спали, и с подозрением разглядывал противника. Железная дверь в котельную настолько нагрелась, что к ней нельзя было прикоснуться. Раньше нам приходилось карабкаться со своими приборами к самому жерлу, а сейчас «материал» попросту ломился в дверь! Если импровизированная лаборатория исчезнет, для нас это будет означать тысячу метров утомительной ходьбы по сильно пересеченной местности от Сапьенцы. Итого, каждый день лишних два часа...
Неделя тревожной бессонницы не сказалась на весе Фанфана: у него под кожей и так нет ни грамма жира. Зато, когда лава внезапно пошла на приступ, Легерн вовремя поднял тревогу, позволил нам выскочить и спасти приборы и снаряжение. В несколько минут просторный первый этаж был залит лавой. Что-то взорвалось на кухне, по-видимому, баллон со сжиженным бутаном. Внутри начался пожар: горела мебель.
Вокруг была ночь. Мы тяжело переступали с ноги на ногу, накопившаяся усталость мешалась с унынием. Как-никак станция была нашим домом; сколько лет подряд она укрывала нас от свирепых наскоков вулкана; ее стены хранили столько воспоминаний... Мы спустились в Сапьенцу.