— Харви, это был не молокосос, а руководитель мафии.
— Мафии? Но ты же мне говорила, что нет никакой мафии.
Я свернул налево, на Парк-авеню.
— Куда мы идём, Харви? Почему бы нам не взять такси?
— Тут недалеко. Мы нанесём визит мистеру Э. К. Брендону.
— Сейчас? В час ночи?
— Они не спят. Келли ведь отвёз его дочку домой совсем недавно.
— Харви, ты уверен?
— Вполне.
Мы перешли через улицу и подошли к входу в дом 626. Всё тот же швейцар загородил мне дорогу.
— Брысь, — сказал я ему, — а то сделаю больно.
— Я должен доложить. Час ночи.
— Докладывай. А мы пошли.
Мы прошли к лифту, где я показал лифтёру свой значок и велел ему везти нас наверх. Он подчинился.
— Харви, ты великолепен, — прошептала мне Люсиль. — Ты крутой детектив.
— В гробу я их видел!
— Очень хорошо, — похвалила она меня.
Я позвонил в звонок, а потом стал дубасить в дверь Брендона. Лифтёр стоял и таращился, и я велел ему убираться. Дверь открыл дворецкий Джонас Биддл и спросил, как я смею дубасить в дверь в час ночи.
— Брысь, — сказал я. — Мне нужен Брендон. Сейчас.
— Сейчас нельзя. Он разговаривает с дочерью.
— Где?
— В библиотеке.
— Биддл, я иду туда, — сказал я. — И не пытайся мне помешать. Можешь, конечно, позвать полицию, но тогда ты останешься без работы. Ну, где библиотека?
Он показал, куда идти, я взял Люсиль под руку, и мы пошли. Библиотека была большая и дорогая. Там было тысяч на пять кожаных кресел и тысяч на десять кожаных переплётов книг. На полу был ковёр тысяч на десять-двенадцать, а на стенах висели картины Моне, Сезанна и Мондриана. Брендон любил хорошую живопись.
Когда мы вошли, Брендон внушал своей дочери:
— И точка. Никаких больше безумств, никаких «любовь — это чудо», никаких компьютерных фокусов, никаких неумытых длинноволосых дружков. Отныне я заказываю музыку. Отныне ты не получаешь ни одного никеля… — тут он обернулся к нам и рявкнул: — А вы кто, собственно, такие, что заявляетесь ко мне ночью…
— Они мои друзья, — крикнула Синтия.
— Я Харви Крим, а это мисс Люсиль Демпси.
— А помню. Детектив из страховой компании? Ну, ваша работа окончена. Убирайтесь!
— Нет.
— То есть? Как вас прикажете понимать?
— А так, что моя работа ещё не окончена. Никоим образом.
Он, прищурившись, уставился на меня, выпятил свою и без того выпирающую нижнюю челюсть и сказал:
— У меня для вас новость, Крим. Ваша работа давно и прочно окончена. А потому я прослежу, чтобы вас непременно уволили. А если вы ещё пикнете, то я добьюсь, что вам не придётся работать вообще в этом городе.
— Правда?
— Спросите, и вам скажут, что я человек слова, Крим.