Молния подошла к ним, не говоря ни слова. Эта тишина казалась такой противоестественной, что мне даже стало неуютно.
– Привет! – сказал я.
– А вы смешные, – сказала одна из девчушек. На вид ей было лет семь.
– Они не часто пользуются речью, – пояснила Молния.
«Да, мог бы и догадаться», – подумал я. – «Всё никак не могу привыкнуть».
– Пойдёмте, они приглашают вас, – сказала Молния, повернувшись к нам.
Детская деревня состояла из двух рядов «бамбуковых» домиков, расположенных кругом. Чем-то мне это напоминало селения индейцев, но сходства казались лишь отдалёнными, хотя в центре, как полагается, горел костёр. Удивительно, но он ничем не питался, а просто висел в воздухе, хотя и не имел форму шара. Мягкое тепло огня умиротворяло, проникало вглубь самого естества и завладевало сознанием. Он казался живым, мыслящим и смотрел на меня, изучал. Хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, слиться с ним, раствориться в его красном блеске. Кто-то схватил меня за руку – я дёрнулся. Северин крепко сжимал руку, все остальные с недоумением смотрели на меня.
– Странно, – сказала Молния. – Зов на тебя очень сильно действует.
– Что это? – ошарашено спросил я.
– Vivus ignis, живой огонь, – сказала она.
– Это центр нашего мира, – услышал я знакомый мальчишеский голос. – Мы поддерживаем его. Каждый из нас должен вложить крупицу себя, чтобы он горел и согревал. Иначе он просто погаснет.
Непривычно слышать такие слова от мальчика. Его взгляд и ощущение мира свойственны скорее мудрым взрослым.
– А почему вы его поддерживаете? – спросил Белоусов. – В этом есть какая-то цель?..
– Обучение.
– Весь мир представляет собой тренажёр, – пояснила Молния. – Дети учатся управлять им, чтобы в дальнейшем уйти на новый уровень. Для этой цели и преобразовывалась эта планета и ближний космос.
– Преобразовывалась? Значит, он не создавался с нуля? – удивился учёный.
– Давайте сядем. Это длинный разговор, – сказала Молния.
Все не без некоторой опаски подошли к огню. Здесь происходило нечто невероятное, скрытое от нашего сознания, неизвестное, то, что всегда пугает и манит. Я постоянно вглядывался в него, словно пытаясь что-то увидеть, даже не понимая, что именно. Мне казалось, он то смеялся, то грустил, то плакал, то восхищался, хотя при этом не менял ни цвета, ни формы. Несмотря на нашу настороженность, мы сели вокруг него. Дети тоже присоединились к нам, по-прежнему не говоря ни слова, хотя я чувствовал, что они активно общаются между собой: их лица и глаза выражали всю гамму меняющихся чувств. Я подумал, что огонь и есть зеркало их эмоций. Встретившись взглядом с Яоа, я понял, что прав.