Два года назад Служба внешней разведки России (СВР) опубликовала конкретные документы – не шифротелеграммы своих резидентов, а добытые в 30-е годы материалы. Сталин, кстати, не очень любил аналитику, он предпочитал, чтобы ему приносили именно документы, и он уже сам их обдумывал и делал выводы. Этих документов очень много, и они ясно говорят о том, что попытка осуществить этот самый договор с тем, чтобы добиться глубокого англо-германского союза, была частью борьбы против большевизма, за которую Англия была готова заплатить даже Чехословакией.
Кроме того – о чем в советскую эпоху не разрешалось говорить, – Польша тогда была готова в случае, если Советский Союз будет наступать и защищать Чехословакию, ударить во фланг Красной армии. То есть Польша в некоторой степени также участвовала в разделе Чехословакии, как, кстати, и Венгрия. Через год Польша сама стала немецким генерал-губернаторством, но в 1938 году она еще участвовала в качестве союзника в гитлеровских делах и обещала Гитлеру поддержку в случае, если Советская армия будет двигаться на помощь Чехословакии. В советскую эпоху говорить об этом было запрещено, потому что это называлось «разрушать братство союзников по СЭВ и Варшавскому договору». Теперь скрывать это нет смысла, тем более что эта информация разрушает образ Польши исключительно как жертвы политического цинизма Германии и СССР в том, что касается пакта Молотова – Риббентропа и раздела Польши.
Тема эта скользкая, тем более что историки и политологи, говоря о том периоде, как бы одним цинизмом пытаются оправдать другой цинизм. То есть, когда речь идет о пакте Молотова – Риббентропа, в пример сразу же приводится не менее аморальное поведение критиков этого пакта. То есть получается очень относительная мораль: если вы поступили аморально, то и мы имеем право так поступить.
Но Томас Манн в статье «Культура и политика» когда-то очень точно писал, что политику часто называют искусством возможного. Она действительно является посредником между нравственностью и властью, в ней есть некий баланс, середина, и в этом смысле она не цинична, а реалистична. Она не имеет права быть идеалистичной, она должна быть реалистичной, потому что прежде всего для нее должна существовать реальность. А имеет ли она право быть циничной – это отдельный вопрос. Поэтому всегда невероятно важно, кто первым задал правила игры и каковы были эти правила игры в данном конкретном случае. Потому что все остальные в конечном итоге начинают включаться в эти уже заданные правила игры, иначе они будут уже не реалисты, а идеалисты, которые говорят, что «весь взвод идет не в ногу, один товарищ прапорщик идет в ногу».