Сейчас она висит на двери комнаты одной моей маленькой приятельницы, и каждый гость — малыш ли, взрослый, — уходя, обязательно подергает совушку за ниточку — попрощается, значит.
Увидел бы добрый игрушечник из Заволжья, порадовался бы...
Л. Рондели
На этого африканца я обратил внимание еще в первый день работы конференции. Сухая, похожая на черный пергамент кожа, редкие пепельные волосы. При ходьбе он припадал на левую ногу, и от этого его донельзя худое, сутуловатое тело слегка покачивалось. Судя по голубой карточке на лацкане, он присутствовал на VI Конференции писателей Азии и Африки в Луанде в качестве гостя. Однако страна указана не была. Лишь фамилия — «мистер Мламбо».
В последний день работы конференции, накануне отъезда делегатов и гостей, ресторан был почти пуст: две маленькие группки в дальнем конце и мистер Мламбо с бокалом оранжада, видимо уже успевший закончить ранний ужин.
— Шеф нам отдал приказ: «Лететь в Кейптаун...» — задумчиво мурлыкал мой сосед-переводчик.
— Простите, мистеры, о нет, товьярищи, вы сейчас говорили о Кейптауне. Вы давно там были? — вопрос мистера Мламбо прозвучал для нас неожиданно.
— Да нет. Была такая старая песня...
Африканец кивнул, и его оживленное лицо, если это слово вообще было применимо к мистеру Мламбо, потускнело.
— Да, да, конечно, вы же советские... А я мечтаю вновь побывать в Кейпе... По-моему, это самый красивый город на свете...
Улыбка на его пергаментном лице была сдержанной, и трудно было подумать, что этот замкнутый человек может заговорить словами, похожими на стихи. Он говорил о нежно-голубом флере лепестков цветущих жакаранд, опускающемся весной на Нэшнл-роуд, Гудвуд, Белвилл, о таинственных зарослях буйной зелени в ботаническом саду, вызывающих в душе смутную тревогу. Об исчезающих на глазах алмазах росы, когда утреннее солнце пригревает склоны Столовой горы. О радуге красок на закате, когда небо постепенно меняется из ласкового бледно-розового в сердитое иссиня-черное, под цвет океанским волнам.
— Но приходит осень, и Столовая сбрасывает свои яркие краски, цветы и листья вянут, а трава и валуны становятся холодными и скользкими. В такое время, как сейчас, она похожа на маскировочный комбинезон «диких гусей»
(«Дикие гуси» — прозвище иностранных наемников в Африке.)
: темно- зеленые пятна сосен, желтый гранит, грязно-белые изломы известняка.
Когда я учился в университете, то перед экзаменами обычно забирался готовиться на плато Столовой. Тогда еще не было фуникулера, и заниматься никто не мешал. Вид оттуда замечательный: и сам Кейп, и Столовая бухта, и Фолс-Бей, и даже мыс Доброй Надежды — все как на ладони.