Утолив голод, не спавшая ночь гюрза забилась поглубже, согрелась накопившимся в сене теплом и уснула. Спала она долго. Уютная мягкая темнота, окружавшая ее, сделала течение времени незаметным. Может быть, поэтому пробуждение было внезапным и ошеломляющим. Сильный толчок приподнял ворох сена, бросил его куда-то, затем тяжелый спрессованный ком придавил гюрзу сверху. Потом сено стало мерно покачивать, и это покачивание было бы приятным, не будь сено, в которое она была втиснута, таким тяжелым, жестким и колючий.
Плавное движение прекратилось не скоро. Сено опять приподняло, бросило вниз. Тяжесть, давившая со всех сторон, рассыпалась. Инстинкт заставил гюрзу свернуться тугим, способным раскрутиться быстрой пружиной кольцом. Сквозь густой, настоянный аромат сухих трав снаружи доносился резкий, порождающий безотчетный страх запах. Пересилив себя; гюрза попыталась выбраться наружу, но отпрянула назад. Она слышала голоса незнакомых ей ранее людей, ворчание собаки, потревоженное кудахтанье кур и блеяние овец. Инстинктивно она больше всего страшилась резко пахнущих овец, которые, не опасаясь ядовитых укусов, топчут змей яростно и бесстрашно.
Постепенно все затихло. Без особого труда она обнаружила в стене овчарни достаточное отверстие и выбралась на свободу. Вздрагивая от каждого шороха, она задержалась в огороде, не в силах бороться с соблазнительным запахом клубники. Укусила спелую ягоду и, вздрогнув от томительно жадного ощущения, втянула в себя приторный сладкий сок.
Укрылась гюрза в старом, установленном в несколько рядов плетне, под которым было сухо, пахло пересохшей глиной, прелыми листьями и белыми липкими улитками. Страха гюрза не испытывала. Вольная жизнь в горах приучила ее чувствовать себя в безопасности.
Она прикрыла глаза и стала дожидаться утра.
...Пробуждающийся мир был совсем непохож на тот, к которому гюрза привыкла. Над плетнем раскачивались громадные деревья, верхушки которых, казалось, мешают двигаться облакам. В толстых стволах чуткое ухо змеи улавливало гудящее движение. По пористому телу дерева мощным потоком поднимались соки. За деревьями по ровному пространству ходили, переговариваясь, люди. Два длинноногих щенка, затеявшие возню у плетня, заставили гюрзу втиснуться в сложное переплетение сухих прутьев и зашипеть. Щенки неуклюже вскочили и дружно залаяли, подбадривая друг друга. Когда им это надоело, они убежали.
...Жизнь в плетне вскоре ей понравилась. Вблизи дома, который она видела издалека и к которому почему-то не осмеливалась приблизиться даже ночью, было много мышей. Охотиться на них не составляло труда. По ночам гюрза лакомилась клубникой. Однажды она нашла теплое куриное яйцо и проглотила его вместе со скорлупой. Спрятавшись в уютном плетне, она почти машинально хватала бесчисленных мошек, которые были гораздо вкуснее тех, к каким она привыкла в горах. Здесь не было ящериц, которых она не любила за быстроту, не было и нагревающихся за день скал, но в обилии росла трава и колючая поросль ежевики, в которой приятно было охотиться по ночам.