Покончив с обедом, все остались за столом. Норман и Детлеф принесли навигационные карты, Норрис — кинокамеру. Тур открыл совещание и попросил штурманов изложить свои соображения.
Слово взял Норман. Он сказал, что мы движемся по кривой, которая выведет прямо к цели: течение у берегов Африки поднимет лодку в более высокие широты, а потому сейчас надо зайти пониже — запастись пространством для маневра.
Тотчас обнаружилось, что единства взглядов у наших навигаторов нет. Детлеф доложил: на немецких картах течение, на которое надеется Норман, не показано.
Спор шел о том, что заботило и меня и Карло, — пора или не пора закруглять дугу. Тур старался примирить спорщиков, говоря, что разница между 240° и 250° (именно о десяти градусах шла речь) не так уж велика. И тут Норман, неуступчивый Норман, догматик Норман, доказал, что жизнь на «Тигрисе» его чему-то научила.
— Если курс 250° поможет моим оппонентам стать счастливее, то не возражаю.
25.02.78.
Разговаривал сегодня с Туром. Он удивлялся покладистости Нормана и признался, что никак не ожидал этого, думал — штурман настоит на своем. И Карло, со своей стороны, вел себя деликатно. Мы определенно добреем.
Я согласился: у нас сейчас неплохой микроклимат.
— Ты, конечно, заметил — мы перестали нервничать по мелочам, прекратились подначки и насмешки. Теперь уже не бывает так, что вахтенный ждет по часу, пока подменят, и приходит к пустому столу. И, прежде чем взять добавку, каждый предлагает поделиться.
Тур радостно кивал: модель мирного сосуществования оказалась жизнеспособной...
«Тигрис» горит
...Мы услышали шум мотора. По правому борту — очень низко и на большой скорости — к «Тигрису» приближался самолет. Он прошел бреющим полетом над самой мачтой. Все мгновенно бросились за камерами. «Снимайте незаметно!» — кричал Хейердал: самолет был противолодочным разведчиком с французскими опознавательными знаками. Он трижды облетел нас и скрылся в направлении Джибути.
Прострекотал вертолет — военный, американский, за ним другой — французский, тоже военный.
Выскочил из-за горизонта «мираж», спикировал на «Тигрис», взвыл форсажем на высоте трехсот метров и взмыл свечой. Норман, бывший летчик, не удержался от аплодисментов: «Великолепно, браво, пилот!»
Особой радости, конечно, мы не испытывали.
Конкретная политическая обстановка была нам неизвестна. Ясно одно: несмотря на напряженность, нам надо где-то пристать.
Две страны соглашались дать нам приют. В Народно-Демократическую Республику Йемен мы могли идти хоть сейчас, но это был бы крайний вариант: Аравия нам все же не годилась, для завершения путешествия требовалась Африка. Значит, в соответствии с планом — Джибути. Во всяком случае, как промежуточная остановка, на которой сможем оглядеться и что-то решить. ...Зажгли на мачте мигалку: надвигалась ночь. Под крупным дождем «Тигрис» медленно втягивался в залив Таджура (на карте Аденского залива он как щербинка). Слева вдали сиял огнями Джибути, справа — фонари города Обок. Они ближе, чем им полагалось быть: зюйд-ост, пусть и слабый, прижимал нас к противоположному берегу.