— Похож, да? — прошептал в ухо Рейн. — Кажется, Лен беспокоится не зря.
— Большое приданое у Сании?
— Не то слово… Лен жутко, просто неприлично богат и безгранично любит дочерей.
— Может, это чисто внешнее?
— Самолюбование на грани искусства? Как говорят, любовь к себе — это роман, который может длиться всю жизнь, — усмехнулся Холт.
Я оглянулась на Санию — та напряглась, как натянутая струна, готовая зазвенеть даже от касания ветерка. Ох!
— Рейн, а почему не дочка начальника порта?
— Потому что у того ещё два сына. И Лен богаче.
— Что делать будем?
— Сейчас — танцевать. И думать. Надеюсь, оно пока не горит.
— Итак, упор на правую ногу. Левую приподняли, согнули, на счет два — мах, прыжок, приземление — и разворот. Показываю ещё раз. Все поняли? Тогда: раз — два — три — четыре, раз — два — три — четыре! И — поклон! Блестяще, ньеры! А теперь под музыку…
Маэстро порхал по залу, подсказывая и хваля, поправляя осанку и объясняя, что «кисть надо держать, чуть согнув, пальцы, словно крыло взлетающей птички, поняли, ньера? Да, вот так»… Если честно, я сама увлеклась настолько, что забыла, зачем сюда пришла. Я так давно не танцевала! И не выходила на люди! И столько времени не радовалась! А сейчас я растворялась в бликах света, волнах музыки — и мне просто было хорошо. Кажется, мой бессменный партнер, Рейн, тоже был доволен. Было жаль, что пришлось уйти за час до конца вечера, — но дома, как я чувствовала, уже начала просыпаться проголодавшаяся Соль.
На обратном пути мы обсуждали то, что видели.
— Сириньи четырежды за урок подходил к Сании. И каждый раз, кроме того, что поправлял ей постав руки или осанку, шептал что-то на ухо.
— И её уши горели, — вздохнула я.
— Вопрос в том, встречаются ли они где-то по другим дням? Как думаешь?
— Не думаю, а по собственному опыту уверена, что он на этом настаивает. Но согласилась ли она — не знаю. Дочки Лена глупенькими пустышками не кажутся.
— Ты тоже не пустышка, — улыбнулся Рейн.
— Где ты научился так танцевать? — сменила я скользкую тему.
— Поверишь, если я скажу, что в военном училище? Нас каждую неделю выводили строем на совместные уроки танцев с институтом благородных ньер королевского Двора. Не отвлекай. Что ещё ты заметила?
— Ничего хорошего. Какая-то ньера лет тридцати усиленно строила маэстро глазки. Мне показалось, что у них что-то было.
— В розовом платье? Да, видел такую. А то, что он оглаживал по спине зелёную, заметила?
— Там целая радуга, — хмыкнула я мрачно.
— Как считаешь, разговор с Санией делу поможет?
— Нет, не поможет, — покачала я головой. — Рейн, ты же знаешь, насколько я верю учителю, да? Вот он говорил мне прямо, что я совершаю ошибку. Даже на свадьбу идти отказался… А я всё равно была убеждена, что Андреас меня любит и что мы будем счастливы. Теперь вспоминаю — и понять не могу, как можно было быть такой идиоткой?