Она очнулась от раздумий, почувствовав, что кто-то дергает ее за рукав.
— Госпожа, — нетерпеливо шептала служанка. — Госпожа, Петр.
Софья повернулась — возница стоял на улице, озабоченно оглядываясь. Лицо его прояснилось, когда он увидел двух соотечественниц. Петр помахал рукой, подзывая их к себе.
Женщины поспешили из парка.
— Петр, как?..
— Сюда. Идите за мной. — Возница повернулся и провел их по улице к сверкающей черной карете с золотой отделкой и красной кожаной обивкой. Роскошный экипаж прекрасно дополняли две лошади серой масти, каждая из которых стоила больше, чем могла при всем желании наскрести Софья.
— Боже, откуда? Где ты их взял?
— Карету я заметил еще утром возле мастерской. — Петр хитро усмехнулся. — Наверное, хозяин решил отремонтировать ее прежде нашей.
Софья изумленно уставилась на него:
— Ты возвращался к мастерской?
— Подобрался сзади, а потом, когда ехал по улице, проверил, не следит ли кто, — объяснил возница. — Не беспокойтесь, никого не было.
— Я же говорила, что на Петра можно положиться, — с гордостью добавила служанка, наградив героя благодарным взглядом.
— Да уж. — Неожиданно для себя Софья громко рассмеялась.
— Что такое? — нахмурился возница.
Софья покачала головой:
— Представляю, какая физиономия будет у колесника, когда хозяин придет за своим экипажем.
Первой мыслью Стефана, когда он проснулся, была такая: «Лучше бы я не просыпался».
Боже. Болело плечо, во рту пересохло, как в африканской пустыне, кошелек исчез, и Софья тоже.
Опять.
Что еще хуже, у кровати собралась целая толпа слуг, и все размахивали руками и отчаянно спорили, что делать с герцогом.
Придя в себя, он быстро разогнал чужих и отправил своих на поиски беглянки.
Остался только Борис, наотрез отказавшийся уходить и настоявший на том, чтобы в первую очередь почистить и заново перевязать рану, а уж потом позволивший хозяину переодеться.
Этот здоровенный, молчаливый русский много лет верой и правдой служил Эдмонду, а когда Стефан собрался выезжать из Мидоуленда, не говоря ни слова, присоединился к трем грумам, которых тот выбрал для сопровождения.
Отсылать русского к брату Стефан не стал. Упрямец Эдмонд вполне мог запереть его в подвале Мидоуленда.
Едва герцог закончил повязывать платок, как в дверь постучали. Сунув руку в карман, где у него лежал пистолет, Борис в два шага пересек комнату.
Стефан коротко выругался и, подойдя к окну, выглянул в ночной сад.
С приходом ночи элегантные улицы Парижа погрузились в мерцающий свет газовых фонарей. Чудесная картина города могла порадовать самый придирчивый взгляд, но Стефан не замечал красоты. Он думал только о том, что Софья где-то там. И что кто-то хочет ее смерти.