«Это женщина, певшая песнь земли. Она давно умерла, но часть ее сохранилась, как сохранится часть тебя в Лете, если мальчик умрет. Тень души. Она не причинит тебе зла».
«Поющие есть во всех птицах?»
«Во всех. Это поющие научили Первых Людей посылать вести с воронами: в те дни птицы не носили письма, а говорили все сами. Деревья памятливы, люди забывчивы: теперь они пишут слова на пергаменте и привязывают к ногам птиц, в которых никогда не вселялись».
Ту же историю рассказывала когда-то Брану старая Нэн. Он спросил Робба, правда ли это, но брат со смехом осведомился, не верит ли Бран заодно и в грамкинов. Бран жалел, что Робба нет сейчас с ними. Он сказал бы, что умеет летать, Робб не поверил бы, и Бран бы ему показал. Робб бы тоже мог научиться, и Арья, и Санса, и Джон Сноу, и маленький Рикон. Он все стали бы воронами и жили бы на вышке у мейстера Лювина.
Нет, это только сон, глупый сон. Может, и все остальное происходит во сне? Он спит, упав в снег, и ему снится, что он в тепле, в безопасности. Надо проснуться, не то так и умрешь во сне. Он щипал себя за руку – было больно. Сначала он считал дни, но здесь, внизу, сон и явь сливались в одно. Сны переходили в уроки, уроки в сны, все случалось сразу или вообще не случалось. Летал он, или это ему только снилось?
«Лишь один человек на тысячу рождается перевертышем, – сказал лорд Бринден, когда Бран научился летать, – и лишь один перевертыш на тысячу может стать древовидцем».
«Я думал, что древовидцы – это волшебники из числа Детей Леса. То есть поющих».
«В каком-то смысле да. У тех, кого ты называешь Детьми, глаза золотые как солнце, но изредка рождается кто-то с кроваво-красными или зелеными, как мох на дереве в сердце леса. Так боги метят тех, кого наделяют даром. Избранники слабы здоровьем и живут на земле недолго, ибо у каждой песни своя цена… но внутри деревьев их век может быть очень долог. Тысяча глаз, сотня шкур, мудрость, уходящая глубоко, как корни. Древовидцы».
Бран не понял и обратился к Ридам.
«Ты любишь читать книги?» – спросил Жойен.
«Если там про войну. Сансе вот нравится про любовь и прочие глупости».
«Читатель может прожить тысячу жизней, а не любящий читать – только одну. У Детей Леса нет ни чернил, ни пергамента, ни письменных знаков; все это им заменяют деревья, прежде всего чардрева. Умирая, они сами становятся стволом, листком, веткой и корнем. Деревья помнят все: их песни, заклинания, их истории и молитвы – все, что познали поющие за свою жизнь. Мейстеры говорят, что чардрева посвящены старым богам, поющие же верят, что они и есть боги. Каждый из Детей приобщается к божественному началу, когда умирает».