— Приз 5000 долларов. Вы получите 2500 долларов и половину всех гонораров.
В те времена 2500 долларов были приличными деньгами. Но осторожности ради я решил выяснить все досконально:
— Как же вы собираетесь финансировать это предприятие?
Лакстон вытащил чековую книжку, заполнил листок и показал мне:
— Я беру на себя половину всех расходов.
— Идет! — Я протянул ему руку.— Вторая половина — моя.
На следующее утро я отправился подыскивать судно. Я уже ясно представлял себе, каким оно должно быть. Протопав несколько часов пешком, я добрался, наконец, до индейской деревни. У черты прилива, на берегу пролива Джорджия, стояли пироги здешних жителей. Я остановился возле самой большой и остойчивой из них и стал терпеливо ждать. Через некоторое время пришел некий краснокожий джентльмен и забрался в пирогу. Я присел рядом. Сначала мы поговорили о погоде, потом — о нынешних временах, которые, как мы оба установили, были неважнецкими. Далее речь зашла о рыбной ловле вообще и о китобойном промысле, которым занимались местные индейцы, в частности. Оказалось, что здесь дела тоже обстояли так себе, а причина тому — явно «эти проклятые пароходы».
Тогда я осторожно заметил, что в трудные времена — все трудно. Попробуй, например, продать пирогу — так, поди, и не возьмешь за нее хорошей цены. Мой краснокожий друг энергично меня опровергал. Он считал, что покупка пироги — самое надежное капиталовложение, особенно если пирога такая, как та, в которой мы сидим. Ее построил пятьдесят лет назад его отец. Построил из красного кедра и — заметьте — из цельного куска!
Я согласился: да, тот кусок кедра некогда, безусловно, имел свою цену. Но, с другой стороны, пятьдесят лет — для пироги возраст довольно почтенный, и уж если бы я решился когда-нибудь купить лодку, хотя это вовсе и не входит в мои намерения, то предпочел бы получить кое-что поновее.
Короче говоря, к наступлению сумерек я за малую цену купил большую пирогу, сел в нее, взмахнул веслом, да так и махал им всю ночь напролет — до самой Виктории. Там я нарастил борта пироги где на 10, а где и на 18 сантиметров и укрепил ее корпус шпангоутами и кильсоном. Под днищем приладил киль — свинцовую чушку килограммов в триста. Затем соорудил маленькую каюту со столом, провизионным шкафчиком и койкой. В корме я устроил нечто вроде маленькой рубки. К ней подвел фалы от трех небольших мачт. Таким образом, я мог отлично управлять парусами, не покидая рубки. Мой маленький трехмачтовик мог нести паруса общей площадью не менее 21 квадратного метра. Полная длина его от кормы до штевня, украшенного великолепной индейской резьбой, составляла 11,6 метра, а по ватерлинии — 9,15 метра. Наиболее слабым местом была ширина — максимум 1,68 метра.