Алиссин удивленно смотрела на него.
— И тогда Генри позвал своих друзей… — голос короля Лассарана дрогнул.
— Мне было все равно, что будет со мной, Лис. Действительно все равно, пока Ранаверн не начал расстегивать твою рубашку!
С некоторым удивлением, Алиссин отметила, как напряглось его тело при этих словах.
— Генри был уже пьян и ничего не соображал, ты спала, я остался один против всех! — и все тем же спокойным голосом. — Я победил.
— То есть ты обманул меня, рассказав, что брат приставал к тебе!
— Тогда, без тебя я бы не сумел справиться.
— Шикарно! — Алиссин села, скрестила руки. — То есть только что, я узнала, что отправила старшего брата в преисподнюю по ложному обвинению!
— Прекрати, мы все равно сделали бы это, мне нужен был трон Лассарана! Кивнув, королева Шарратаса задала главный вопрос:
— Что ты пытаешься мне сказать?
Аллес поднялся, рывком снял камзол, столь же быстро, через голову стянул рубашку. Затем скинул сапоги и направился к возлюбленной. Алиссин наблюдала за ним молча, с удивлением отметив что почему-то прежних чувств уже не испытывает и это не осталось незамеченным.
— Ты любишь ее? — вопросил Аллес, опрокидывая королеву на простыни.
— Наверное, — она спокойно проследила за тем, как ловкие пальцы расшнуровывают ее корсет.
— Больше чем меня? — он завершил с тесемочками и теперь развязывал шейный платок.
— Это что-то другое, — тихо ответила Алиссин, — что-то чистое и светлое, что делает меня лучше.
— Ты любишь ее? — несколько жестко повторил он вопрос.
— Да, — Алиссин брата никогда не боялась, ни первого, ни второго.
— Хорошо, — он осторожно опустился сверху, придавив ее к постели, — тогда нас будет трое, ты, я и Катарина.
Увернувшись от требовательных губ, Алиссин чуть насмешливо поинтересовалась:
— Откуда столько уверенности, любимый?
Он не ответил, приникая к ее устам, требовательно целуя шею и плечи, Аллес словно брал свое, то, что у него отняли и то, что он с таким трудом вернул.
Лишь когда схлынула страсть, Алиссин прижалась к его телу, устроила голову на плече и, водя пальчиком по мускулистой груди, задумчиво произнесла:
— Ты изменился.
— Тебя это пугает? — он ласково поглаживал шелковую кожу.
— Если быть откровенной, то да.
— С каких это пор гордую лассаранскую львицу что-то пугает? Пожав плечами, Алиссин грустно ответила:
— Вероятно, я тоже изменилась, Аллес.
— Я вижу.
— Ты не доволен этим?
Повернувшись на бок и подперев голову рукой, Аллес пристально смотрел на нее. Смотрел долго почти не мигая.
— Ты похож на ангела, — Алиссин протянула руку, коснулась мягких золотых кудрей, провела по щеке, обрисовала губы. — Вот только глаза… злые!