И Сюзан взмолилась, не богам – отцу.
Папа?! Если ты здесь, дай мне силы, помоги мне постоять за него, за память о нем. Помоги мне постоять и за себя. Не ради моего спасения, не ради избавления от смерти, но для того, чтобы не радовать их, не дать им насладиться моими болью и страхом. И ему, пожалуйста, помоги и ему…
– Сохрани его целым и невредимым, – шептала она. – Сохрани моего любимого. Пусть он всегда добирается до того места, куда идет, пусть радуется тому, что видит, пусть радует тех, кто видит его.
– Молишься, дорогуша? – спросила ведьма, не поворачивая головы. В скрипучем голосе слышалось лживое сострадание. – Да, сейчас самое время пообщаться с Силами… до того, как слюна закипит у тебя в горле. – Она откинула голову и заквохтала, остатки ее волос стали оранжевыми в свете поднявшейся таки луны.
Их лошади, ведомые Быстрым, прибежали на крики Роланда. Они стояли рядом с тем местом, где расселина выходила на поверхность земли, с развевающимися на ветру гривами, мотая головами и недовольно всхрапывая, когда ветер бросал на них клубы густого белого дыма, поднимающегося из каньона.
Роланд не замечал ни лошадей, ни дыма. Взгляд его сосредоточился на мешке, который висел на плече у Алена. Магический кристалл снова ожил. Сквозь мешковину пробивалось отчетливо видимое в темноте пульсирующее розовое сияние. Роланд протянул руки к мешку.
– Дай его мне!
– Роланд, мне кажется, не…
– Дай его мне, будь проклято твое лицо!
Ален посмотрел на Катберта, который кивнул… затем бессильно развел руками.
Роланд буквально сорвал мешок с его плеча, сунул в него руки, вытащил хрустальный шар. Он яростно сиял: розовая, не оранжевая, Демоническая Луна.
А за их спинами в каньоне, то громче, то тише подвывала червоточина.
– Пристально в эту штуковину не вглядывайся, – прошептал Катберт Алену. – Не вглядывайся, ради твоего отца.
Роланд же склонился над пульсирующим кристаллом, розовый отсвет побежал по его щекам и лбу, заполнил глаза.
В Радуге Мейрлина он и увидел Сюзан, дочь Патрика, очаровательную девушку в окошке. Увидел ее стоящей на черном, расписанном золотом возке, возке старой ведьмы. Рейнолдс ехал позади, держа в руке конец веревки, петлей наброшенной на шею Сюзан. Возок катился к «Зеленому сердцу», катился с ритуальной неспешностью. Вдоль Холмовой улицы рядком стояли люди, первым из которых был фермер на темной дороге… жители Хэмбри и Меджиса, в которых взыграли темные инстинкты былых времен. Они вспомнили, казалось бы, давно забытое: гори огнем, приходи Жатва, смерть тебе, жизнь – нашему урожаю.