Я бросила трубку, спустилась в кухню и приготовила себе «Кровавую Мэри»[10]. Было всего девять тридцать утра, но я нуждалась в допинге, так как собиралась позвонить своей маме и сообщить ей, что Сэнди, ее самый любимый из моих двух мужей, бросил меня. Если я не скажу ей сейчас, то она все равно узнает об этом в парикмахерской, химчистке или, упаси Господи, в гастрономе, где публика развлекается тем, что перемалывает местные слухи во время покупки зеленых овощей.
Перед тем как позвонить маме, я решила одеться. Я всегда одевалась перед тем, как позвонить ей. Я потащилась на второй этаж в спальню, открыла гардероб, достала спортивный костюм фирмы «Фила» и облачилась в него. Потом опустилась на кровать, не спуская взгляд с телефона, залпом допила коктейль и набрала нужный номер.
— Привет, мам. Вот и я, — выпалила я на одном дыхании, когда моя мать, Дорис Ваксман, сняла трубку.
— Это звоню я, — поправила она меня Этим Тоном. Моя мать была чрезвычайно бдительна в отношении всего, что касалось английского языка. Это был просто какой-то ангел-хранитель грамматики. Если вы будете настолько глупы, что произнесете в ее присутствии что-нибудь наподобие «промеж нас», то над вами разверзнутся небеса. Кроме того, ее голос был низким и хриплым. Этот прокуренный голос люди часто путали с мужским. И когда она говорила с вами Этим Голосом и Этим Тоном, то просто клала вас на обе лопатки. — Будучи писательницей, Элисон, ты должна больше следить за своей речью, — добавила она для пущего эффекта.
— По правде говоря, мам, у меня и без того забот по горло. Прости, но мне сейчас нужно решить массу проблем. — О, Господи!
— Вот, молодец. Так какие проблемы? Что, дела Сэнди в магазине все еще не наладились?
— Да. Но это не самая важная проблема в настоящий момент.
— Да? Так в чем же дело?
— Это связано с другими вещами. — Я знаю, что это было моим капризом, но мне ужасно нравилось заставлять маму вытягивать из меня информацию. После всех тех лет, в течение которых она вертела мною, как хотела, это был мой способ поменяться с ней ролями.
— Это касается твоего здоровья?
— Нет.
— Твоей работы в газете?
— Нет.
— Что-то с домом?
— Вроде того. — Я решила, что пора переходить к делу. К разводу моя мать питала такие же чувства, как и к причастным оборотам. Они с отцом прожили короткую, но счастливую совместную жизнь в браке, которая трагически оборвалась в августе 1960 года, когда мне было всего десять лет. Это случилось во время ежегодных соревнований по теннису между постоянными членами и гостями Грасси Глен. Грасси Глен был теннисным клубом, членами которого были мои родители и все их друзья. Мой отец, Сеймур Ваксман (все звали его просто Сей), был игроком «А». Он считался фаворитом этих состязаний и должен был выиграть их, особенно после того, как его партнером стал бесподобный Джек Гольдфарб, чемпион среди мужчин в Роллинг Рокс — еще одном клубе Лэйтона. Но когда мой отец и мистер Гольдфарб уже держали победу в руках, мой отец отбил очередной удар, затем неожиданно схватился за грудь, упал на площадку, покрытую красной глиной, и умер. Вот так. Гейм, сет, игра. К счастью, когда это случилось, нас с матерью не было там. Мама была в магазине «Неймана Маркуса» и покупала подарки к Рождеству. Хотя было лето, но она любила все делать заранее, и хотя мы были евреями, но покупали рождественские подарки. А я находилась в детском лагере в штате Мэн, где занималась стрельбой из лука, синхронным плаванием и другими вещами, которые, само собой, оказались совершенно бесполезными в моей взрослой жизни. Узнав, что мой отец умер, я впала в шоковое состояние. Сей Ваксман, Король матрасов, всегда был оплотом моей стабильности и безопасности. Я не могла поверить, что его больше нет. Я не могла поверить, что он больше никогда не будет поднимать меня на руки, целовать меня и любить. Я не могла поверить, что он оставил меня один на один с моей матерью до конца жизни. После его смерти моя мать превратилась в очень злую и одинокую женщину, и первое, что она сделала, это переделала их спальню в настоящий храм, развесив фотографии отца по всем стенам. Во-вторых, она отказалась раздать его одежду. В-третьих, она объявила бойкот загородному клубу, в котором моего отца постигла безвременная кончина. Месяцами она бродила по дому, курила одну за одной сигареты «Винстон» и смотрела «Как меняется мир»