Уходи, – приказала она Фримену.
«Даже если Стронг выживет, – лихорадочно соображала Рене, – это уже не имеет значения. Она будет дискредитирована. Кто поверит детективу третьего класса с подмоченной репутацией – доказательства уже подброшены, сомнения посеяны – против ее лейтенанта? Против дочери Святого Обермана? Никто. Они, конечно, будут искать сейф, когда эта стукачка им скажет. – Рене вывела машину обратно на дорогу. – Захотят проверить, что эта пронырливая сука им наболтает. Что ж, я очищу сейф, положу туда копии отчетов, составленных по моим подозрениям, и улики, связывающие Гарнета, Стронг и Кинера. Сама разберусь с этой чертовщиной, а через пару недель устрою себе заслуженный отпуск».
Рене решительным шагом шла по Центральному полицейскому управлению. Надо было разобраться с делами. Больше всего на свете ей хотелось сейчас принять долгую теплую ванну – с ароматическими маслами, купленными во время последнего путешествия в Италию, и открыть бутылочку вина из виноградника, в который вложила деньги.
Она выпьет за позор Стронг, за ее весьма вероятный тюремный срок, но самое главное, самое приятное – за кончину лейтенанта Евы Даллас.
«Эта сентиментальная сука носит обручальное кольцо, – вспоминала Рене. – Любопытная вещица, уникальный дизайн. Идеально подходит для передачи козлу отпущения».
Она уже наметила этого козла отпущения – особенно буйного наркомана, который заложит кольцо в ломбард при первой же возможности. Нетрудно будет пришить ему убийство Даллас, да и Гарнета тоже.
«Концы зачищены, – размышляла она, выходя из лифта на своем этаже. – А что еще лучше, я найду способ направить следователей на козла отпущения. Я сама стану стрелой, направляющей их на цель. Это снимет досаду от проблемы Гарнет – Стронг и даже неплохо продвинет меня на пути к капитанским нашивкам. Похоже, все идет даже лучше, чем я планировала».
Рене легким шагом пересекла «загон», купающийся в мягком ночном освещении, и отперла дверь кабинета. Включила свет и прошла прямиком к портрету.
– К черту тебя и все, что тебе дорого.
Рене подняла раму, но замерла, услышав звук за спиной, и стремительно обернулась.
Ева повернулась во вращающемся кресле и улыбнулась ей.
– Нехорошо так говорить с отцом, Рене. О боже, ты выглядишь так, будто привидение увидела.
– Что ты делаешь в моем кабинете? В моем запертом кабинете? Ты не имеешь права…
– Быстро соображаешь, это я готова признать. Быстрее тех псов, что ты на меня натравила.
– Не знаю, о чем ты говоришь.
– Не включай дурочку, Рене, они все раскололись и настучали на тебя. Марселл начал умолять о сделке еще раньше, чем мы успели наручники на него надеть. И Палмер от него не отставал. Впрочем, мы и без них обойдемся. – Ева протянула руку и включила запись.