– Как насчет бифштекса? – спросил Рорк, обнимая Пибоди за плечи, когда она встала.
– Честно-честно?
Он чмокнул ее в макушку, и она покраснела.
– Меню предоставь мне. Ты храбрая девочка, Пибоди.
– Да у меня душа ушла в пятки.
Рорк поцеловал ее еще раз.
– Ты же не будешь спорить с человеком, который хочет угостить тебя бифштексом.
У себя в кабинете Ева приготовила доску, пока Пибоди и Макнаб ели. Рорк все сделал правильно: покормил, напоил, приласкал и успокоил. Он умел попасть прямо в точку в подобных делах.
Да и вообще лучше было дать Пибоди время прийти в себя, отдышаться, а уж потом приступать к делу, обещавшему стать не только трудным, но и отвратительным.
– А она красивая, – заметил Рорк, изучая идентификационную фотографию Рене Оберман на доске.
– Да, и она, говорят, умеет пользоваться своей внешностью, как и репутацией отца. Ходят такие слухи, тихие, приглушенные, но ходят. Я…
Ева покачала головой и вышла из комнаты.
– В чем дело? – спросил Рорк, выходя следом за ней.
Ева заговорила, понизив голос:
– Если бы они ее обнаружили, они бы ее убили. Этого никак не обойдешь. На этот счет Пибоди была права.
– Наверняка это было ужасно – вот так оказаться в западне.
– Мы сегодня поцапались с тремя придурками, и один из них врезал ей пару раз довольно крепко. Я ей сказала, что она тяжела на ногу, что ей надо поработать над техникой кулачного боя. И что она сделала? Пошла в пустой дрянной спортзал. Если бы дело повернулось по-другому, в этом чертовом спортзале нашли бы ее тело. Ей заехали по уху, а мне больше всех надо, да? Я не могу сказать: со всеми бывает. Мне непременно надо сказать ей, чтоб поработала над техникой, дралась получше.
– Ты все правильно сделала. В следующий раз она могла схлопотать по уху ножом, а не кулаком. Ты не только ее напарница, Ева, ты все еще ее обучаешь. Я считаю, что до сих пор ты блестяще справлялась с задачей. Она пошла в спортзал, потому что хочет совершенствоваться и – да, потому что хочет отвечать твоим высоким требованиям. Дело не повернулось по-другому, – напомнил Рорк. – А если бы повернулось, хотя мне тошно даже думать об этом, да и тебе тоже, это было бы на совести этих, с позволения сказать, копов. И тебе это отлично известно.
Ева с шумом втянула в себя воздух.
– Ты все еще на меня злишься.
– Это верно. И ты тоже на меня злишься. Но мы оба понимаем, что сейчас есть вещи поважнее.
«Вот тут мы можем рассчитывать друг на друга, – подумала Ева. – Оба будем держать оборону, когда надо ее держать».
– Итак, перемирие.
– Согласен. Мне она тоже дорога.