— Простите, — сказала она, — меня зовут…
— Вам сюда нельзя! — прокричала женщина.
— Да, я знаю, я еще раз прошу прощения, но я…
— Это частное владение, уходите, пожалуйста!
Голос звучал грозно, однако и в тоне, и в позе женщины Китти различала нотки паники. Женщина была напугана.
Китти попятилась, но тут же заставила себя остановиться. У нее всего один шанс.
— Меня зовут Китти Логан, — сказала она. — Я работаю в журнале «Etcetera». Я хотела поговорить с вами о вашем замечательном музее. Простите, что напугала вас. Я просто хотела поговорить.
— С прессой разбирается Юджин, — рявкнула она. — Вон! — Уже на крике. И тут же добавила мягче: — Прошу вас.
Китти поддалась, но у калитки вновь остановилась:
— Ответьте только на один вопрос: вам в прошлом году не звонила Констанс Дюбуа?
Она опасалась, что ответом ей снова будет крик, а то и граблями в нее запустят, но Эмброуз вдруг смолкла.
— Констанс, — произнесла наконец она, и сердце Китти забилось чаше. — Констанс Дюбуа, — повторила она.
Разговаривала она, по-прежнему стоя к ней спиной.
— Она мне звонила. Один раз. Спрашивала о гусенице.
— О гусенице? — изумленно переспросила Китти, голова ее чуть не лопалась от догадок. Неужели этот список имен возник из того их давнего разговора? — Об олеандровой гусенице?
— Это что-то значит для вас?
— Да, — задыхаясь, выговорила Китти, пытаясь понять, что же это значит — для нее и для ее материала.
Эмброуз все же обернулась, но и сейчас густая масса волос полностью закрывала ее лицо.
— Подождите меня там. — Граблями она указала на калитку, которая вела к ее дому.
— Большое спасибо, — поблагодарила отчаявшаяся было Китти.
Она прошла в дом и сразу попала на кухню. Скромный дом, очаровательный деревенский коттедж с современными удобствами, но не забывший о своих корнях. Господствовала в кухне плита, все еще не остывшая после приготовления завтрака. Китти присела за стол и смотрела, как хозяйка заканчивает работу в саду и движется вслед за ней к дому — голова опущена, лицо и фигура почти полностью скрыты волосами. На Китти она упорно отказывалась смотреть — даже тогда, когда, переступив порог, предложила ей чаю.
Китти вспомнила про Салли, которая вслед за лекцией об экзотических бабочках слушает рас сказ о бабочках Ирландии, и с чувством вины согласилась попить чайку. Эмброуз общалась с ней главным образом через плечо, а присев за прямоугольный, рассчитанный на восемь человек стол, выбрала место не против Китти, а в дальнем углу, боком к ней.
Немало времени ушло на обмен предварительными неуклюжими репликами, прежде чем Китти удалось встретиться с Эмброуз взглядом, и тогда она заметила необычную особенность: глаза были разные, один — изумрудно-зеленый, а второй — карий, очень темный. И не только это: когда густые кудри слегка сдвинулись с неслучайно отведенного им места, Китти увидела, что от лба через нос, губы, подбородок идет бледная обесцвеченная полоса и исчезает под высоким воротом блузы. Ожог — если это след ожога — имел такую форму, словно голову и шею женщины лизнул длинный язык огня. И почти сразу густая вуаль рыжих волос сомкнулась, шрам исчез, и на Китти глядел один только ярко-зеленый глаз.